Ребята с улицы Никольской - [2]

Михаил Иванович разъяснил, что только проведение в жизнь такой хозяйственной политики, предложенной Владимиром Ильичей Лениным, выведет молодую Советскую Республику из тяжелой разрухи.

Ну а городам, продолжал «Всесоюзный староста», надо будет думать о производстве нужных товаров. Смычка между селом и промышленностью должна закрепляться на деле, а не на словах…

Еще совсем недавно моя мать в дни получки приносила с фабрики так называемые совзнаки, на которых значились тысячные и миллионные рубли. Только купить на эти дикие деньги ничего было невозможно. Одна хлебная буханка стоила тогда чуть ли не сто миллионов, или, как шутили остряки, сто лимонов рублей.

Теперь же эти обесцененные совзнаки исчезли. Вместо них появились новенькие хрустящие рубли, тройки, пятерки, десятки. Бумажку в десять рублей почему-то официально звали червонцем.

Мы, ребятишки, особенно радовались звенящей мелочи: медным копейкам, двушникам, троякам, пятакам. Были даже очень маленькие монетки — полкопейки. На полкопейки, которой меня порой награждала мать, я покупал у лоточника с подвешенным на ремне через плечо лотком ириску-тянучку. Половину этой сладости оставлял себе, другую вручал Глебу. Так же делал и он, когда у него появлялся свой «капитал».

Ясно, после голодных лет жить, особенно рабочему люду, стало легче. Да и нам по карману многое было. Порой, скопив копеек десять, мы с Глебом бежали в колбасную лавку Соколова. Соколов с достоинством отпускал нам на эту сумму колбасных обрезков. Он искренне считал, что упадет в глазах покупателей, покроет себя неслыханным позором, если, взвешивая колбасу, приложит, коль вес окажется мал, еще кусочек. Вот будет лишний вес, кусочек обязательно аккуратно отрежет. Эти остатки от разных сортов колбас и назывались обрезками. Их-то Соколов и продавал по дешевке.

Конечно, в богатых магазинах, открывшихся в центре, мы ничего не приобретали. Ходили лишь поглазеть на роскошные деликатесы. А таких магазинов с богатыми товарами на центральных улицах было немало. Привлекали наши взоры и дорогие, сверкавшие чисто вымытыми стеклами рестораны, около которых дежурили лакированные экипажи с шикарными, покрытыми попонами тонконогими рысаками. Около Главной площади, словно грибы после дождя, теснились всевозможные частные конторы и склады с крикливыми вывесками.

Живописно смотрелись и торговые ряды трех городских базаров: Хлебного, Зеленого и Лузинского. Но многого там мы покупать, конечно, еще не могли. Чаще всего баловались доступными нам по цене семечками…

Понятно, что новая жизнь, новая хозяйственная политика привлекали и жителей Северного. Каждому северцу хотелось по воскресным дням иметь дома горячие пироги. И летом 1923 года объединенный поселковый Совет Северного послал в Москву письмо, где просил как можно скорее пустить завод. А осенью в столицу поехала специальная делегация, в числе которой были Игнат Дмитриевич и Тереха. Делегация побывала и во ВЦИКе, и в Центральном комитете профсоюза металлистов.

В Северный выборные вернулись с вестью, что завод скоро пустят. То, что он передавался на концессию, никого в те дни не волновало. Да и чего было волноваться? В Москве делегацию сразу же предупредили: иного выхода пока нет, потому и прибегают к помощи иностранного акционерного общества и заключают с ним договор…

История с передачей Северного завода на концессию вспомнилась мне и теперь, когда, сидя на лавке рядом с Глебом, я слушал гневные слова Игната Дмитриевича.

— Кошкины дети эти концессионеры! — шумел он. — Воспользовались тем, что нас беляки ограбили. Ведь какие права получили!

— Но, — перебил тестя Николай Михайлович, — концессионеры все свои действия обязаны проводить с учетом законодательства нашей Республики. Не так ли? Так… И железнодорожную ветку кто провел? Концессионеры! Раньше вы с Северного до города пешком топали.

— Ради своей выгоды провели, а не ради нас с тобой, — сердито ответил Игнат Дмитриевич. — А вот затратили ли они столько червонцев на новое оборудование завода, сколько по договору положено, еще вопрос. Все экономят в собственную пользу, в буржуйский карман. Вот из-за этого и Пимен Кривцов погиб!

О смерти Кривцова в свое время много писали в областной и окружной газетах. Рабочий Северного завода Пимен Кривцов стоял на завалке колошников домны. Неожиданно оттуда вырвался огромный огненный столб. Кривцов получил сильные ожоги и через час скончался.

Виновником этого события был управляющий Северной концессией. Он распорядился загрузить домну углем и рудой большой влажности. И такая загрузка производилась уже не раз.

Никакие увертки не помогли тогда акционерному обществу уйти от ответственности за смерть Пимена Кривцова. Центральный комитет профсоюза металлистов потребовал, чтобы семье погибшего немедленно было выплачено единовременное пособие в сумме годового заработка, а главный виновник несчастного случая наказан. Концессионеров предупредили о строгом соблюдении правил техники безопасности.

Вскоре управляющий Северной концессией, чтобы избежать наказания, куда-то исчез, а на его место из Франции прибыл новый. Вот о нем-то и начал рассказывать сейчас Игнат Дмитриевич.