Ребро жестокости - [5]

Пако Гутьерес, деловой двадцатилетний калифорниец, действительно очень спешил в то утро. Совсем недавно его свободная жизнь висела буквально на волоске. Несмотря на все заверения Тимми, оставшегося на той стороне, в Сан-Диего, ему до конца не верилось в успешный исход. Лишь в ту секунду, когда вислоусый гринго в синей форме пограничника махнул ему левой рукой из своей будки, разрешая проезд, Пако смог, наконец, обрести второе дыхание. Да, конечно, Тимми говорил ему, сколько «Тридцатка» платит тому рыжему псу за беспрепятственный проезд каждой машины сверх условленной квоты, и даже показывал ему наличные деньги. Знал Пако и о том, что у пограничника, помимо щедрых взяток, были другие существенные мотивы держать своё слово – в первую очередь, страх за жизнь своих родных и близких из того же Сан-Диего. Всё это он хорошо знал, ему лишь трудно было поверить в своё собственное везение после всего того, что произошло в Санта-Монике позавчера. Именно поэтому он теперь так сильно спешил, зная, что никто и нигде его в это время не ждёт. Он спешил жить. Он должен был оставаться на свободе, чтобы любой ценой добраться до далёкого, неведомого города, до Алма-Аты.

2.

На самом деле его ждали неподалёку, и ждали, надо сказать, с изрядным любопытством. Агент Джек Морган устало развалившись в синем плюшевом кресле бара «Каса Мехор» в вестибюле одноимённой гостиницы города Хуарес, внимательно изучал почтовые сообщения в своём ноутбуке. В баре было пусто, лишь система кондиционирования воздуха издавала лёгкий шум. К столику время от времени бесшумной тенью проскальзывал дружелюбный черноусый бармен, чтобы ненавязчиво наполнить стопочку, к которой Джек изредка прикладывался. Текилу он потягивал мелкими глоточками, игнорируя горсть соли и дольки лайма на узорчатой дощечке. Сообщений, заслуживающих внимания, было немного. Одно с шутливым напутствием от шефа, ещё парочка с полезной информацией от коллег, всё остальное относилось к внутрикорпоративным рассылкам. Почтовый сервер ФБР был надёжно защищён от всякого рода спама, разумеется. Тем не менее, смежные отделы нередко ставили Джека в копию, не удосужившись убедиться, что информация действительно требует его внимания. Просто коллеги уважали Джека и ценили его меткие комментарии.

В той паре сообщений, которые он счёл полезными, содержались как раз сведения о Франсиско Гутьересе, уроженце Лос-Анджелеса, подозреваемом в совершении чудовищного преступления, всколыхнувшего мирную общественность Санта-Моники, а также в незаконном пересечении границы. С другой стороны, как раз в биографических данных Пако не содержалось хотя бы мизерного намёка на признаки, которые указывали бы на его эксклюзивное авторство в идее извращённого убийства в Санта-Монике. Типичный бандит из этнического гетто. Или, скорее даже, уличный наркоторговец. Таких в городе тысячи. Между тем, отпечатки пальцев Пако на орудии убийства служили неопровержимой уликой. Кстати, с пальчиков как раз-то всё и началось. Заключение дактилоскопического отдела вместе с рапортом окружного инспектора Лос-Анджелесской полиции, LAPD, каким-то образом легло напрямую на стол Нила Тейта. Последний, непосредственный руководитель Моргана, такие дела никогда не обходил вниманием, напротив, он относился к подобным труднообъяснимым странностям как к манне небесной. Бригада окружной полиции, вызванная по звонку бдительных жителей района, не обнаружила отчётливых авторских следов в том портовом складе, на месте преступления. Тело жертвы было частично извлечено из бочек с негашёной известью, но эти куски разъеденной плоти не подлежали идентификации. Жертву, очевидно, какое-то время пытали, но больше ничего определённого сказать было нельзя. Редкая удача выпала прибывшим чуть позже криминалистам с собаками – на одной из соседних пристаней был обнаружен фрагмент фаланги среднего пальца левой руки. Видимо, первый палец отрезали садовым секатором, он отлетел на расстояние, затем его утащили грызуны или насекомые. В любом случае, это помогло установить личность жертвы – Джонни Куанг, уроженец Лос-Анджелеса, девятнадцать лет, безработный. Пытали и убивали, судя по всему, в спешке. Следственная группа работала оперативно, вскоре вышли на подозреваемых из молодёжной банды «БП-13». Шайка из портового района уже давно терроризировала окрестности. Звонков и письменных заявлений на них скопилось предостаточно. К сожалению, преступники так и не заговорили. Сотрудники подразделения по борьбе с организованной преступностью и наркооборотом слегка переусердствовали, расстреляв всех спящих бандитов при штурме коттеджа спозаранку. На этом месте Джек усмехнулся: в официальной версии упоминалось «вооружённое сопротивление аресту», хотя согласно описи полдюжины единиц огнестрельного оружия и тела подозреваемых находились в разных концах дома. Орудие убийства обнаружилось в гараже, в багажнике автомобиля – это был старинный обсидиановый кинжал, по сути, артефакт, представлявший собой археологическую ценность. Он был бы, несомненно, переправлен на экспертизу по предметам культурного наследия, если бы на чёрной полированной поверхности его лезвия не сохранялись кусочки плоти и следы крови Куанга, а на рукояти – отпечатки пальцев Гутьереса. При обыске гаража была также изъята банка с формалином, в которой плавало чуть сморщенное человеческое сердце, очевидно принадлежавшее жертве. Именно это курьёзное обстоятельство чрезвычайно заинтересовало Нила Тейта. Бытовая расчленёнка носила явные признаки ритуального жертвоприношения. Кроме того, не исключены были мотивы расовой ненависти, либо религиозной нетерпимости. Из архива, для сравнения и дальнейшей проработки, была извлечена пара безнадёжно «висячих» дел с обезглавливанием. Ранее оно считалось фирменным почерком центральноамериканских отделений «БП-13», теперь же было практически монополизировано исламскими террористами. Нил, крайне амбициозный человек, между прочим, недвусмысленно дал понять Джеку – больше всего он хотел бы от него результатов по версии исламского следа. Рапорт о предотвращении угрозы национальной безопасности сулил бы не только значительный прирост финансирования бюро из федерального бюджета в следующем отчётном году, но и бесспорные перспективы карьерного роста для самого Тейта и его команды. Нилу едва перевалило за тридцать, но он уверенно продвигался вверх по служебной лестнице. Даже при смене отделов ему удавалось добиться какого-либо очередного незримого повышения – в полномочиях, компетенции, доступе к секретной информации или к личным консультациям с руководством.