Ребекка с фермы Солнечный Ручей - [6]

Дрожь восхищения пробежала по телу Ребекки — от новых туфель и все выше и выше, до соломенной шляпки, а затем вниз по черной косе. Она пылко стиснула рукой колено мистера Кобба и сказала дрожащим от слез радости и удивления голосом:

— О, неужели это сбудется — не может быть! Подумать только, я увижу Милтаун! Это все равно как если бы иметь фею-крестную, которая спрашивает о твоем заветном желании, а потом его исполняет. Вы когда-нибудь читали «Золушку», или «Желтого карлика», или «Заколдованную лягушку», или «Златовласку»?

— Кажется, нет, — осторожно сказал мистер Кобб после минутного размышления. — Вот этого я, кажется, не читал. А где это тебе представилась возможность столько прочитать?

— О, я прочитала кучу книг, — ответила Ребекка небрежно. — И папины, и мисс Росс, и всех школьных учителей, какие у нас были, и всю библиотечку воскресной школы. Я читала «Фонарщик», «Вожди шотландских кланов», «Айвенго», «Наследник Редклифа», «Жена доктора», «Давид Копперфильд», «Жизнеописания Плутарха», «Тадеуш Варшавский», «Путешествие пилигрима»[5] и еще много других. А вы что читали?

— Вот именно эти книги мне как-то не случилось прочитать. Но, Боже мой, в свое время я уйму всего перечитал! А сейчас столько езжу, что обхожусь «Альманахом», «Еженедельным Аргусом» да еще «Земледельцем штата Мэн»[6]… Вот опять река; это последний длинный холм на пути, и, когда мы доберемся до его вершины, вдали будут видны трубы Риверборо. Кирпичный дом совсем недалеко. А еще полмили проедешь — и мой дом.

Ребекка нервно сжала лежавшие на коленях руки и передвинулась на сиденье.

— Я не ожидала, что мне станет страшно, — сказала она почти беззвучно, — но, похоже, я все-таки испугалась, самую капельку, когда вы сказали, что мы уже так близко.

— Не желаешь ли вернуться? — лукаво спросил мистер Кобб.

В ответ она бросила на него взгляд, в котором не было страха, и гордо заявила:

— Я никогда не отступаю — я могу испугаться, но бежать мне было бы стыдно. Войти к тете Миранде — это все равно что спуститься в темный подвал. Конечно, там под лестницей могут оказаться великаны-людоеды, но, как я всегда говорю Ханне, там могут быть совсем не они, а феи, эльфы и заколдованные лягушки!.. В этой деревне тоже есть главная улица, как и в Уэйрхеме?

— Пожалуй, можно назвать эту улицу главной, и твоя тетя живет на ней, но только нет здесь ни магазинов, ни фабрик. Захолустная деревушка! Чтобы увидеть что-нибудь интересное, надо перебраться через реку на нашу сторону.

— Жаль, — вздохнула она. — Это было бы великолепно — проехать по настоящей главной улице, сидя так высоко над парой отличных лошадей и держа над собой раскрытый розовый зонтик, а все в деревне спрашивали бы друг у друга, кому принадлежит этот букет сирени и сундучок, обитый некрашеной кожей. Это все напоминало бы ту прекрасную леди, которую я видела в цирковой процессии. Прошлым летом в Темперанс приезжал цирк, и утром артисты торжественно проехали по улицам. Мама разрешила нам всем пойти посмотреть и взять с собой Миру в колясочке. Вечером мы не могли пойти на представление: у нас не было денег на билеты. А в процессии были прекрасные кони, и звери в клетках, и клоуны на лошадях, а в самом конце ехала маленькая красная с золотом легкая коляска, запряженная двумя пони, и в ней на бархатной подушке сидела заклинательница змей, вся в атласе и блестках. Второй такой красавицы, мистер Кобб, не сыскать в мире. Когда на нее смотришь, приходится с трудом глотать комок, который встает в горле, а холодная дрожь пробегает вверх и вниз по спине. Вы знаете, о чем я говорю? Вам приходилось видеть кого-нибудь, кто вызывал бы у вас такие чувства?

Мистеру Коббу уже не раз приходилось нелегко на протяжении этого богатого событиями утра, а теперь он почувствовал себя еще более неловко. Однако он умело уклонился от ответа, сказав:

— Насколько я могу судить, не будет ничего плохого, если мы с тобой устроим пышный въезд со всем возможным блеском и шиком. Я выну кнут, сяду прямо и буду погонять лошадей, а ты держи свой букет на коленях и раскрой зонтик — и мы заставим всех здешних жителей разинуть рты!

Лицо девочки на мгновение просияло, но румянец тут же угас, и она сказала:

— Я забыла… Мама посадила меня внутрь дилижанса. Может быть, она хотела, чтобы я сидела именно там, когда буду подъезжать к дому тети Миранды. Может быть, внутри я буду выглядеть более благородно. К тому же тогда мне не придется спрыгивать, и мои юбки не взлетят вверх. Я открою дверцу и выйду как настоящая пассажирка. Будьте добры, мистер Кобб, остановите, чтобы я могла пересесть внутрь.

Добродушный возница, натянув вожжи, остановил лошадей, снял взволнованную маленькую особу с переднего сиденья, открыл дверь, помог ей забраться внутрь и положил рядом с ней букет сирени и розовый зонтик.

— Мы с тобой отлично проехались, — заметил он, — и хорошо познакомились, так ведь? Так не забудешь про Милтаун?

— Никогда! — воскликнула она с жаром. — А вы уверены, что тоже не забудете?

— Никогда! Клянусь! — торжественно заверил мистер Кобб, снова взбираясь на свое сиденье.

Пока дилижанс громыхал вдоль деревенской улицы между двумя рядами зеленых кленов, жители, выглядывавшие из своих окон, видели в нем маленького смуглого эльфа в желтовато-коричневом ситцевом платье, с чопорным видом сидящего на заднем сиденье и крепко держащего в одной руке огромный букет сирени, а в другой — розовый зонтик. Если бы они оказались достаточно дальнозорки, то, когда дилижанс свернул к боковым дверям старого кирпичного дома, они могли бы увидеть, как кокетка ситцевого платья бурно вздымается и опускается над отчаянно бьющимся сердцем, как красные пятна выступают и пропадают на бледных щеках, а слезы заволакивают блестящие темные глаза — путешествие Ребекки подошло к концу.