Реальность и мечта - [25]

Сегодня почему-то забывают, что театр — искусство коллективное и один-два актера, овладевшие передовой культурой времени, обладающие широким кругозором, не смогут стать «через свой труд полезными обществу», если нет гармонии, художнической и человеческой, в труппе, в которой они живут и работают. Эта проблема стала особенно актуальна из-за широкого распространения контрактной, антрепризной работы на сцене. Конечно, можно набрать в спектакль одних звезд. Но велика опасность, что каждый из них будет слишком тянуть на себя, как лебедь, рак и щука, потому что нет коллективной сыгранности, нет командной привычки к партнеру, нет общей школы и много чего еще нет. Правда, преодолеть эти препоны может настоящий творческий вожак-режиссер. Но проблем с яркими и сильными режиссерами ныне образуется едва ли не меньше, чем с актерами. Когда-то в одной из своих статей Товстоногов сравнивал главного режиссера с капитаном корабля, объединяющим и направляющим работу команды, взаимодействие всех матросов. Вот с этими-то «капитанами» во многих областных и городских театрах страны дело не ладится. Не то чтобы у нас ощущался недостаток в режиссерских силах, но поставить спектакль и организовать театр — далеко не одно и то же. Надо ли говорить, что театр, год за годом переживающий смену художественного руководства, теряет творческую жизнеспособность?

Профессиональная жизнь актера складывается или не складывается еще и от того, повезло ли ему родиться в свое время. Отвечает ли его творческое и человеческое «я» требованиям дня или нет. Вот такой, каков он есть — с его мироощущением, с его внешностью, в конце концов, с тем человеческим идеалом, который он несет зрителям через свои роли, — отвечает ли он вкусам, интересам, потребностям настоящего момента или нет. Естественно, я говорю об этом, подразумевая наличие таланта. Вот, скажем, один из тончайших актеров второй половины XX века — Иннокентий Смоктуновский. Вряд ли возможен был такой актер в 30-е годы, и не потому, что он лучше или хуже известных актеров тех лет, нет! Просто тогда нужен был другой тип актера, другой носитель общественных идеалов, и в эти заданные временем рамки Смоктуновский вписался бы едва ли.

Без постижения своего времени актер не сможет полностью раскрыться, ибо суть его профессии именно в том, что он через свое творчество это время раскрывает. Понять время, заговорить на его языке, ощутить его требования, услышать его пульс и через него понять содержание жизни — наиглавнейшая забота и мука художника. Без этого не достучаться до того зрителя-со- временника. Это и означает родиться в свое время.

От чего только не зависят актер и его творческая жизнь! Однако актерская профессия не основана на одной зависимости. Напротив, когда актер на сцене и тысяча зрителей не отрываясь в молчании смотрит и слушает его весь вечер — разве он не владыка театрального зала? Разве актер в лучших своих работах не владеет сердцами и умами зрителей? Но он должен пройти множество испытаний, чтобы завоевать это право — право на внимание и время людей. И естествен этот жестокий «дарвиновский» отбор. Он естествен теоретически, но очень болезнен практически, поскольку касается актерских судеб и личностей. А зрителю безразлично, что переживает, какими слезами плачет за кулисами актер. Он жаждет открытий и потрясений, вызывать которые доступно не многим. Отсюда неизбежная жестокость моей профессии.

С другой стороны, театр в основе своей — это праздник. Так понимал его Вахтангов, так понимаем его и мы, вахтанговцы.

Но праздник состоится лишь тогда, когда на сцене есть открытие — либо новая, свежая, глубокая мысль, свой особый, небанальный взгляд на общественно важную проблему и ее решение, либо острое чувство и сопереживание ему, либо новый, выхваченный из жизни, нестандартный характер.

В этом смысле Вахтанговский театр, мне думается, оказал влияние на творческий путь ряда наших театров. Не только в Москве, но и во многих других городах России плодотворно работают выпускники вахтанговской школы, утверждая на сцене «театральность подлинную и здоровую, очищенную от всякой пошлости». Некогда Евгений Багратионович Вахтангов понимал революцию в искусстве как беспрерывный процесс движения жизни, совершенствования творческих сил человека: наш театр родился непосредственно из Третьей студии МХТ, из жажды сценического обновления, которой был полон ее вдохновитель и гениальный театральный реформатор Константин Сергеевич Станиславский. Очевидно, что концепция Вахтангова дала богатые всходы, коль скоро наша театральная школа заняла достойное место в отечественной культуре.

Для меня, актера и художественного руководителя Театра имени Вахтангова, вполне естественно желание рассказать как можно больше о своем родном доме. Обычно, вспоминая о прошлом, говорят нечто вроде «сколько лет отдано театру». А я хочу сказать по- иному: сколько лет он подарил мне! С 1950 года, а если взять мою учебу, в Щукинском училище и, даже прежде того, знакомство с вахтанговской школой в Омском облдрамтеатре, я черпаю творческие силы из запасов вахтанговского юмора, жизнелюбия, из неповторимого театрального празднества «Принцессы Турандот».