Реальная магия - [15]

Алистер Кроули

«Однако, когда социолог приближается к изучению магии там, где она по-прежнему правит безраздельно, где даже сейчас ее можно обнаружить в полном развитии, то есть среди современных дикарей каменного века, то, к своему разочарованию, находит совершенно здравое, прозаическое и даже неуклюжее искусство, представляемое с чисто практическими целями, управляемое грубыми и неглубокими верованиями, выполняемое в упрощенной и монотонной манере. В определении магии, данном выше с целью отделить ее от религии, мы описывали ее как набор практических приемов, осуществляемых для достижения определенной цели. То же самое мы обнаруживаем, когда пытаемся отделить магию от знания и ремесел, с которыми она столь тесно слилась, что требуются значительные усилия для выделения характерных умственных состояний и ритуальной природы магических действий. Примитивная магия — каждый полевой антрополог знает ей цену — крайне рутинна и невыразительна, жестко ограничена в способах выражения, скудна убеждениями, лишена фундаментальных предпосылок. Запомнив один ритуал, выучив одно заклинание, затвердив принципы магических верований, вы узнаете не только все действия одного племени, но и, внеся незначительные изменения, сможете устроиться колдуном или знахарем в любой части света, чьи обитатели достаточно наивны и будут верить этому незамысловатому искусству».

Бронислав Малиновский «Магия, наука и религия»

«Магия — там, где она встречается в чистом виде, — предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии тождественно, таким образом, воззрению современной науки в основе магии, как и науки, лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату, если только колдовство не будет сведено на нет более сильными чарами другого колдуна. Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и безграничной. Он располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как он их понимает Пренебрегать этими правилами, преступать эти законы (пусть даже в самом малом) — значит навлекать на себя неудачу и даже подвергать крайней опасности свою жизнь. Если маг и претендует на верховную власть над природой, то это власть конституционная, ограниченная в своих полномочиях и осуществляемая в точном соответствии с древним обычаем.

Так что аналогия между магическим и научным является обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совершенно определенная, повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть. Из хода природных процессов изгоняются изменчивость, непостоянство и случайность. Как магия, так и наука открывают перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в действие огромный и сложный механизм природы, перспективы, кажущиеся безграничными. Отсюда и тот мощный стимул, который они дали накоплению знаний».

Дж. Д. Фрэзер «Золотая ветвь»

«Мы должны рассматривать магическое поведение как ответ на ситуацию, открываемый разуму через эмоциональные проявления, но имеющий интеллектуальную сущность. Лишь символическая функция позволяет нам понять интеллектуальное состояние человека, чья вселенная никогда не бывает в достаточной мере заряжена смыслом, и где разум всегда имеет больше доступных смыслов, чем объектов, с которыми их можно сопоставить. Разрываясь между двумя системами сопоставления, значимой и значащей, человек просит магическое мышление предоставить ему новую систему координат, в которой можно совместить на первый взгляд противоположные элементы. Но мы знаем, что такая система строится лишь за счет развития знаний, требующего от нас отдавать предпочтение лишь одной из двух предыдущих систем и совершенствовать ее до того момента, когда она поглотит другую».

Клод Леви-Страусс «Чародей и его магия»

Итак, что же мы имеем? Большинство авторов сходится в том, что магия есть вид упорядоченного знания; что маг, согласно своему мнению, действует

в соответствии с законами природы; что это знание является привилегией незначительного меньшинства. Звучит знакомо, не правда ли?

Малиновский, следуя примеру Фрэзера, вполне добросовестно пытается отделить религию от магии и магию от науки. Леви-Страусе в «Структурной антропологии» без труда разделывается с подобными попытками. Но доводы Малиновского неряшливы даже для тех, кто не имеет отношения к антропологии. Согласно Малиновскому, «религия» — это использование нефизических средств для достижения непрактических результатов; «наука» — использование физических средств для достижения практических результатов; «магия» — использование нефизических средств для достижения практических результатов. Ответьте мне, Бронислав: если католический священник служит мессу о дожде во время засухи, что это, магия или религия? А если чародей создает заклинание, обрекающее его врага на вечное проклятие, и таким образом, пользуется нефизическими средствами для достижения непрактических результатов — не имеем ли мы дело с религией? А как вы назовете человека, использующего физические средства для достижения непрактических результатов? Может быть, художником? Хотя разграничения могут, а иногда и должны, иметь место, доводы Малиновского так плохо сконструированы, что через них может пролететь даже гиппогриф.