Реальная история штрафбатов и другие мифы о самых страшных моментах Великой Отечественной войны - [4]
— Товарищ капитан, — спросил я, полностью овладев голосом, — левей нас штрафники действовали. Не слыхали, как у них? Где они сейчас?
— Штрафники? — Яценко щелкнул кнопкой планшетки, откинул ее за спину, снял с подножки сапог. — Слыхал, тряханули их немцы, — сказал он, блеснув глазами. — Так что многие искупили. А тебе, собственно, штрафники зачем? — И щурится на меня испытующе, знает еще что-то, но не говорит, ждет. — О дружке беспокоишься? Который спать здоров? Ладно уж, открою секрет, хотя и не положено. Не успел он попасть в штрафбат, легким испугом отделался. Победа! Все добрые! Небось уже своих догоняет».[8]
А это писал Григорий Бакланов в повести «Пядь земли». Друга главного героя победа от штрафбата спасла. Опубликована повесть была в 1959 году.
Писатель Юрий Бондарев, так же как Симонов и Бакланов, не знал о том, что тема штрафбатов «закрыта» на пятьдесят лет.
В его повести «Тишина» есть такой эпизод. Вернувшийся в Москву офицер-артиллерист встречает в ресторане своего командира, которого считает виноватым в разгроме подразделения: «Уваров поставил перед Сергеем рюмку, потянулся за графинчиком, добродушно морщась, но в то же время голубизна глаз стала жаркой, мутноватой, и по тому, как он внезапно захохотал и потянулся за графинчиком, угадывалось настороженное беспокойство в нем.
— Не пью, — проговорил Сергей, отодвинув рюмку.
— Да ты что? Трезвенник? Нич-чево не понимаю! — досадливо поразился Уваров. — Встречаются два фронтовика, один не пьет, другой обижается, у третьего печенки, селезенки. Что происходит с фронтовиками? — Он накрыл своей ладонью руку Сергея, спросил с доверительным простодушием: — Может, перехватил уже. Давно здесь веселишься?
— Брось, Уваров! Ты все помнишь! — сухо произнес Сергей и высвободил руку из горячей тесноты его ладони.
Уваров с судорожной усмешкой спросил медлительно:
— Ты пьян?
— Помнишь, на станинах лежал Василенко, когда я со взводом вытаскивал орудия из окружения? Помнишь?
— Ты пьян, — через зубы выговорил Уваров и, оглядываясь, крикнул зычно: — Метрдотель, подойдите ко мне!
Он встал, застегивая китель.
За соседними столиками посмотрели в их сторону Сергей твердо сказал:
— Если ты позовешь метрдотеля, я выйду на эстраду и скажу, что ты убийца. Я это сделаю.
— Ты что? — злым шепотом спросил Уваров, снова тяжело садясь. — Будешь вспоминать Жуковцы? Будешь перечислять фамилии убитых?
Обвинять меня? Нет, милый, надо обвинять войну. Так ты можешь обвинить половину строевых офицеров, в том числе и себя. У тебя гибли солдаты? А? Гибли?
— В одну могилу врагов и друзей не положишь, — сказал Сергей с трудом.
— Братской могилы не получится. — Он глубоко затянулся дымом, чтобы перевести дыхание, договорил отчетливее: — Ты сам взялся поставить батарею на прямую наводку, не зная, где немцы. Когда Василенко сказал тебе в глаза, что ты дуб и ни хрена не смыслишь, ты пригрозил ему трибуналом…
— Не было этого! Вранье!
— Вспомни еще — утром танки окружили Жуковцы и прямой наводкой расстреляли людей и орудия. Всех — двадцать семь человек и четыре орудия. Но Василенко даже в болоте стрелял. А ты притворился больным и как последняя шкура просидел сутки в блиндаже. Бросил людей… А потом? Все свалил на Василенко — под трибунал его! Мол, он командир первого взвода, погубил батарею. В штрафной его! Ты, конечно, знаешь, что Василенко погиб в штрафном.
— Вранье!
— Ты отправил Василенко в штрафной. А в штрафной должен был пойти ты.
— Вранье!».[9]
Опубликована «Тишина» была в 1962 году.
Упоминал о штрафбате и автор весьма в свое время популярного произведения о борьбе с бандеровцами «Тревожный месяц вересень» Виктор Смирнов:
«Ну что я мог сказать? На фронте с ним был бы крутой разговор с разворотом в штрафбат. Здесь же на меня глядела бесчисленная «гвардия». Каково этой ораве остаться без кормильца?
Трудная штука — воевать в тылу».[10]
Писатель Артем Анфиногенов написал о том, за что в штрафбат мог попасть летчик: «Они долго смотрели на всполохи осенней ночи, в тревожном свете которой домысел Урпалова о летчиках-штурмовиках обретал черты правдоподобия, реальности, — как все, что способно было противостоять и противостояло вражескому нашествию.
— ИЛ не мой самолет, — проговорил Комлев. — Не нравится мне «горбатый». На ИЛ я не сяду Хоть в штрафбат, хоть куда — не сяду.
Он под звездами вышел к своей палатке, прикорнул у кого-то в ногах…
— Духом был тверд, — строго возразил ему Глинка, с печалью глядя поверх голов. — Погиб, не повезло, — войны не знал. А ведомый выбрался, его снова на задание. Тем же курсом, на Мысхако, где сгорел командир… Да… Неприятный осадок, конечно, действует, но что можно сказать? Неустойчив оказался парень. Поддался мандражу, ну и в штрафбат… Младшой! — через весь стол обратился ББ к Силаеву. — Оставайся-ка ты у меня…
— А что, товарищ капитан, насчет нового ИЛа?
— Нового — взамен разбитого? Взамен разбитого — шиш. Взамен разбитого — штрафбат. На это ориентируйтесь, не шучу»..[11]
В общем, не знали советские писатели «застойной» поры, например, известный в свое время военный писатель Александр Исаевич Воинов, о том, что штрафная тема якобы закрыта:
Какие мифы постсоветские пропагандисты сочинили о той войне? Сколько получали воины Красной армии за уничтоженную вражескую технику и что они могли купить на эти деньги? Замерзающим в лютую стужу зимой 1941–1942 годов под Москвой немецким солдатам интенданты вместо теплой одежды, спирта и валенок «заботливо» подвозили вагоны с французским красным вином, по дороге превращавшимся в глыбы льда. Умирающим от голода в Сталинграде солдатам Паулюса транспортные «Юнкерсы» доставляли старые газеты, иностранные ордена, майоран и другие столь же «необходимые грузы».
Эта книга о мифах и ключевых, но малоизвестных и изученных моментах Революции 1917 года и Гражданской войны написана автором бестселлера «Цена Победы в рублях» Максимом Кустовым, чья дотошность и невероятное везение в нахождении неизвестных, шокирующих и переворачивающих все представление об истории фактах стала притчей во языцех.
В России давным-давно утвердилось традиционное представление о железном немецком порядке, о том, что немец «не ворует». Распространяется это представления и на годы Великой Отечественной – у немцев, якобы, во всем был порядок. Один из героев романа Виктора Астафьева «Прокляты и убиты», например, размышляет: «И ведь не обкрадут, не объедят свово брата немца – у их с этим делом строго – чуть че и под суд».Вот только по воспоминаниям самих немцев, суда у них боялись далеко не все. Крали их околоштабные и интендантские «герои» так, что их размаху и беззастенчивости могли бы позавидовать коллеги из других армий.Особенно характерно то, как рушился хваленый «немецкий порядок» в критических ситуациях, например, в Сталинграде.
Новая книга Максима Кустова показывает, как всегда неожиданно, жизнь вермахта с «непарадной» стороны, которая практически неизвестна отечественному читателю. Прочитав ее, можно узнать о том, как немецкие власти своих солдат официально приравняли к нищим, нуждающимся в подаянии, почему немецкие офицеры стреляли в портрет Гитлера и кто предлагал высадить под Берлином десант из плененных в Сталинграде немецких солдат.Как в Третьем рейхе можно было «закосить по дурака», чтобы не отправили на фронт? Каковы были правила расстрела приговоренных к смертной казни солдат? Чем в немецкой армии обычно давали взятки? Как действовали вредители в немецком тылу? И еще очень многое, позволяющее понять незнакомые доселе аспекты существования вермахта и причины его поражения во Второй мировой войне.
Книга М. Кустова «Наемники фюрера» посвящена малоизвестным страницам истории Великой Отечественной войны. Она рассказывает о союзниках Гитлера, венгерских и хорватских, румынских и словацких армиях, добровольцах из Испании, Скандинавии, республик СССР. В Прибалтике, на Украине и некоторых других государствах сегодня их именуют борцами за свободу, борцами с коммунизмом…
Почему в Египте начала 70-х годов по обочинам дорог валялись пустые пачки «Беломора»? Почему ангольцы искренне считали, что Куба гораздо больше Советского Союза? Почему у афганцев повышенным спросом пользовались советские военные шапки-ушанки, а мусор являлся предметом серьезного бизнеса? Как материально обеспечивались советские военные и гражданские специалисты в «горячих точках» — от Египта и Афганистана до Анголы? Как они жили вне военных операций, как решали бытовые и финансовые проблемы? Об этом практически ничего не знают те, кто там не был, то есть подавляющее большинство наших соотечественников.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.
В новой книге, основанной на цикле популярных программ «Эха Москвы», популярные авторы и радиоведущие Виталий Дымарский и Владимир Рыжков рассказывают о новейшей истории. Умерла ли русская интеллигенция? Почему природные богатства причина нашей бедности? Кто действительно победил во Второй мировой войне? Был ли в России свой Холокост? Почему октябрь 1917-го вызов для России XXI века? Политическое завещание Бориса Ельцина — что в конверте? И наконец, Путин как Брежнев.
На протяжении всей истории России постоянно появляются так называемые «факты», очерняющие нашу страну. При этом доморощенные историки участвуют в этом не меньше западных. Ярый патриот и тщательный исследователь исторических архивов Олег Козинкин пытается разобраться в нагромождении лжи и вранья вокруг событий XX века. Как Гитлера притащили к власти и при чем тут Троцкий? Чего же все-таки «испугался» Сталин 30 июня 41-го и можно ли было «сохранить сотрудничество с Германией»? Действительно ли в СССР была уголовная ответственность с 12 лет, а у крестьян не было паспортов? Автор объясняет «неадекватное» поведение Польши перед Второй мировой войной и рассказывает, кто же все-таки «виноват» в развязывании этой войны.
Эта книга о другой Москве — о той, по которой не возят интуристов от Красной Площади. 14 необычных экскурсий по самым интересным уголкам Москвы. Но самая главная фишка в том, что затронут не только центр, но и спальные районы, в которых также очень много неизведанного, загадочного и неожиданного.
Существующая вот уж скоро 40 лет основная «Догма» о начале ВОВ, рожденная «Решениями 20 съезда» и «Воспоминаниями» маршала Жукова, гласит — трагедия 22 июня произошла потому что Сталин, «боявшийся» Гитлера (и «веривший» ему!) запретил нашим генералам приводить войска западных округов в боевую готовность, что в итоге привело к тому, что бойцы Красной армии встречали Войну в своих казармах спящими…Однако опубликованные на сегодняшний день документы НКО и ГШ последних мирных дней, мемуары многочисленных участников тех событий (от маршалов до рядовых командиров) позволяют утверждать — за неделю до 22 июня нарком обороны СССР С.К.