Реалити-шоу «Властелин мира» - [35]

Я знаю, что по всей земле уставились в небо востроносые ракеты. Это называется – боевая готовность номер один.

И международное соглашение.

И ещё как-то там. Не знаю. Не моё дело. Моё дело – смотреть в небо, ставшее таким неприютным.

Это называется – астроном.

Вот и министр говорит, докладывает кому-то в телефон:

– Да не вопрос, тут целый астроном сидит, уж углядит как-нибудь…

Уж угляжу как-нибудь. Знать бы ещё, что углядывать.

– Они, может… невидимые какие, – говорит министр.

– Отчего же невидимые, на картинках же были… драконы, демоны, боевые роботы…

– Да хрен их знает, сегодня демоны-роботы, потом – оба-на – и невидимками перекинулись, вот так подкрадётся сзади, ка-ак хватанёт, ага-а, попа-ались!

Молчу. Чувствую, что хочется оглянуться, назад, назад, что я там увижу сзади, холодеет спина, а если… а вдруг…

Это называется – паранойя.

Я тут скоро с министром точно стану параноиком. И ещё много кем. И мы все, шесть миллиардов, тоже скоро станем параноиками.

Смотрим в небо.

Ждём чего-то, сами не знаем, чего.

Это называется – вторжение.

И ещё называется – Армагеддон.

– Ты гляди, гляди, зубищи-то какие – министр показывает на здоровенную тварь, чем-то похожую на тиранозавра, – пополам перекусит, не дрогнет.

И молчит. Ждёт, что я скажу, как будто мне есть что сказать.

– А как же он летает, у него крылышки вон какие крохотные…

– А кто те сказал, что он летает, это, может, этот… скажи, я скажу… как это в ботанике вашей… радикулит.

– Рудимент.

– Во-во…

Молчим. Смотрим. Не понимаем. Жуткие твари с головами крокодилов и телами змей, причудливые зубастые цветы, глубокие пещеры, оскалившие пасти…

– Да, не слабенький зверинец развели они у себя там, – ворчит министр.

Кажется, надо предложить ему кофе, и ещё много чего, что предлагают высоким гостям. Кажется, я даже сесть ему не предложил, он вошёл, долго смотрел на меня выжидающе, потом сам устроился в кресле.

Не умею я с министрами. Меня со звёздами учили говорить, а не с министрами, вот если бы звезда упала с неба, я бы знал, как её встретить, как поклониться, какой кофе в какой чашке предложить…

Осторожно кашляю:

– Это ещё что… я, собственно, что показать хотел…

Показываю. Города, города и города. Маленькие станции и исполинские мегаполисы, башни, до крови режущие закатное небо, космические лайнеры раскинули огромные крылья, востроносые ракеты нацелились в звёзды.

Министр фыркает, недоверчиво смотрит на фотографии.

– Это всё… там?

– Там, – киваю я.

Не уточняю, где там. Сам не знаю.

– Мне тут один тоже… гуманоидов показывал…

В словах министра слышится ехидная усмешка, вздрагиваю, как от затрещины.

– Могу оригиналы показать.

– С этого и надо было начать.

Показываю оригиналы. Ох, не хотелось мне их показывать, как будто от одного взгляда человеческого они могут рассыпаться в прах…

– П-пойдёмте.

Веду министра к сейфу, кажется, опять неправильно веду, повернулся к нему спиной, иду вперёд него, а как ещё, если его космическое величество дороги не знает… Как это читал где-то, с какой стороны кавалер должен идти от дамы, если дама не хочет идти с кавалером.

Это называется этикет.

Открываю сейф перед светлыми очами его космического величества.

– Вот.

Ох, не люблю я, когда прикасаются люди к альбомным листам, кажется, так и разлетятся они в прах от человеческой руки, драконы, призраки, огромные мегаполисы, звёздные корабли…

Жду, что скажет его космическое величество.

Его космическое величество молчит.

Это называется – нет слов.

СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ РОССИЙСКИХ УЧЁНЫХ!

…наружен челнок «Святогор», который считался пропавшим без вести с 2020 года. На борту корабля найдены останки двух пилотов, по предварительным данным один из них, Сергей Арчинский, скончался много лет назад, его тело было помещено в морозильную камеру. Второй пилот, Олег Игоренко скончался сравнительно недавно, около месяца назад.

На борту корабля российские учёные обнаружили сенсационную находку, папку с карандашными зарисовками, принадлежащую второму пилоту, Олегу Игоренко. На зарисовках пилота изображены…

– Это же теперь… война будет, – говорит повелитель всея космоса.

Быстро же пошатнулась его власть повелителя всея космоса, быстро же нашёлся в космосе кто-то, кроме нас. Слишком быстро. И хочется кричать туда, в звёздные пучины: эй, постойте, не готовы мы ещё, мы ещё маленькие, мы ещё летать толком не умеем, ну дайте нам ещё годиков сто, двести, хоть подготовимся, хоть оборону космическую выстроим, хоть… Какое там, вселенная ждать не будет, вселенная не спросит, а может, спрашивала, а мы её не слышали, мы её языка не понимаем…

И смотрит на меня министр, будто это я виноват, недоглядел в звёзды, недопосылал радиоволны, недоискал среди галактик другие миры, не договорился с космосом.

– У них же корабли вон какие… не чета нашим.

Киваю. Что тут ещё сказать. Смотрю на межзвёздные корабли, космические станции, какие-то безумные гипермегаполисы, объединившие множество планет.

Холодеют пальцы. Так в детстве бывало: играешь где-нибудь на пустыре, уверенный, что ты тут один-одинёшенек, никто тебя не видит, а потом буквально напарываешься на чей-нибудь взгляд, или парни какие-нибудь сидят на скамеечке, или тётки, или старикан какой-нибудь тебя разглядывает: это кто такой хороший-маленький, или… И всё, и только что видел себя властелином мира, и всё, пропала иллюзия, рушатся воздушные замки.