Re:мейк - [2]
А я отвечу, что давно уже словно живу во сне, как в запотевшей душевой кабинке. Живу с человеком, который все время улыбается, как будто за улыбчивость снижают подоходный налог. Живу полезной и низкокалорийной жизнью, которая убаюкивает меня. В ее состав входят холодный утренний душ, джим и пул и совершенно исключены продукты, содержащие красители и холестерин. Представь себе, – скажу, – я бросила курить. Курение ужасно вредит здоровью. Я пью красное вино за обедом и свежевыжатые соки по утрам, много путешествую, но порой срываюсь и устраиваю пьяный загул по самым грязным и непристойным местам Лондона, где пугаю даже невозмутимого Майкла остервенением и ожесточенностью своего грехопадения. Живя вне родного языка, я не всегда понимаю Майкла, но особо и не стараюсь. Под любым предлогом отказываюсь идти на курсы – просто не вижу необходимости понимать все, о чем говорят люди вокруг меня на улицах и в магазинах. Мне приятно жить в невесомости приблизительного, не знать, но догадываться, предполагать и фантазировать, придавая значительность словам окружающих. И совершенно не обязательно понимать, что они обсуждают, к примеру, возросшие цены на говядину или судачат о заносчивой мисс Смит с Хай-стрит.
Очень часто я хочу только одного: дождаться ночи, уснуть и увидеть тебя, услышать твои русские слова, точные, ясные, без посредников проходящие прямо в душу. Но иногда я прикладываю улыбки Майкла, словно бактерицидный пластырь, к своим ранам и чувствую, как они затягиваются, и забываюсь.
– Ну и че стала? Туалета тут нету. – В дверном проеме выросла бесформенная глыба в байковом халате: Капитолина из третьей квартиры. Она не узнала меня.
Я вздрогнула от неожиданности. Меня охватила паника. За время тепличной жизни я отвыкла от открытого хамства. Голый афробританец в ослепительно белоснежных гольфах на Олд-Комптон стрит в Сохо напугал меня гораздо меньше, чем это торжество борьбы за образцовый порядок и чистоту. Помню, как одни прохожие в смятении шарахались от него, другие попросту смеялись ему в спину. Негодяй же выбрал меня и, подойдя, игриво попросил огонька. Лиловая головка буднично поблескивала в черных срамных кущах. Я ответила, что не курю, и удалилась под свистки и гортанные возгласы подоспевших бобби.
Капитолина угрожающе шагнула навстречу. Я что-то пролепетала про письмо, то есть открытку, то есть...
– А, почтальонша, что ли? Видала таких почталь-енав – потом гавно оттирай после них. Обарзевши совсем, с виду приличная. А вот такие-то приличные и срут больше всех.
Ее слова свидетельствовали о здравом смысле, жизненном опыте и наблюдательности. Я попятилась к выходу, спотыкаясь о мусорные пакеты. Пудовые ноги вынесли меня на улицу, унося тяжесть всех до одного дней, прожитых в этом городе, проведенных в одиночестве, безысходных ожиданиях, обидах, слякоти и мороси, транспортной толчее, безотчетной и неожиданной злобе окружающих, мелких заботах, от которых я бежала когда-то, от которых никто кроме Майкла не заслонил меня.
– Кого же она мне напомнила? – размышляла я на обратном пути. – Андрея. Это он мог подозревать людей в худшем, отыскивая, а главное, искусно находя в них недостатки.
Сотнями случаев нетерпимости и бытового диктата он подавлял меня, сам того не замечая. Мне же недоставало мудрости разглядеть его и, отбросив шелуху мелких недостатков, понять. Я помнила, как сейчас:
– Марина, – дирижировал он на кухне, – эта доска для овощей, для мяса – круглая. Ложку возьми больше. У тебя не подгорит? Помешай.
Или:
– Марина, денег в этом месяце не предвидится, – я покупаю новое крыло, – полетаем со страшной силой.
Не могу отделаться от мысли, что оправдываюсь. Уже битый час сижу здесь и оправдываюсь.
«Типикал рашен вумен, – сказал бы Майкл с улыбкой», – подумала я и решительно поднялась. До прихода поезда оставалось пять минут. Я прилетела из Лондона на пару дней повидаться с родителями, которые возвращались из Минска. Безумно захотелось их увидеть и обнять. На выходе обернулась. Андрей тоже поднялся и надел кепку. Я прибавила шаг – не хватало еще с ним встретиться.
Редкие встречающие рассыпались по перрону. На соседний путь прибывал киевский скорый, обжигая резкими огнями, невыносимо скрежетал, тормозя, гневно фыркал и деловито извлекал пассажиров. В суете, в тумане набежавших слез, в вокзальном шуме мне пригрезилось, или в самом деле я видела, как моя молодость, моя любовь в джинсах, с легкой сумкой наперевес, с распущенными волосами бежит по перрону и бросается с разбегу к НЕМУ на грудь...
Утро отлета было солнечным, таким пронзительно морозным и сухим, что его хотелось потрогать, как в детстве, – настоящее ли оно. Я так отчетливо слышала, как за аэропортовым стеклом и таможенными баррикадами сотни пар ног цокали, шаркали, топали к гейтам на Мадрид, Барселону, Лондон, Рим, Нью-Йорк, словно они ступали по моему сердцу...
Я сжимала в ладони посадочный талон – рецепт редкого лекарства, прописанного от моего недуга.
Мне был предписан трехчасовой комфорт бизнес-класса, сизые туманы, искусственное тепло чужой страны и улыбки Майкла.
Когда-то в юности Эмма и Гаррет любили друг друга, но судьба разлучила их. Спустя много лет Гаррет возвращается в город, и между молодыми людьми с новой силой вспыхивает прежнее чувство. Но теперь Эмма помолвлена с другим…
Терзаемый чувством вины, федеральный агент оставляет службу после гибели похищенного ребенка и его матери, которых ему не удалось спасти.Но тут другая мать умоляет его взяться за привычное для него дело — найти похищенную дочь. Не в силах отказать отчаявшейся женщине, герой не подозревает, что отныне его жизнь круто изменится и в итоге он променяет свое затворничество на прелести домашнего очага.Для широкого круга читателей.
Маленький городок неподалеку от Нью-Йорка. Дома как две капли воды похожи один на другой, а люди подчиняются раз и навсегда заведенным правилам. И вдруг все резко меняется. В городе появляется Нора Силк, разведенная мать двоих детей. Нора плохая хозяйка, она вызывающе одевается, слушает необычную музыку, а ее методы воспитания повергают всех окрестных матерей в ужас. Но при этом странное дело: как ни пытаются старожилы отгородиться от новой соседки стеной отчуждения, прежний миропорядок почему-то теряет в их глазах всю свою прелесть, да и сама действительность, казавшаяся до этого идиллической, на поверку оказывается далеко не такой безоблачной…Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа.
Оливия Уэдсли — известная английская романистка, культивировавшая жанр любовного романа. Творчество ее, рассчитанное на массового читателя, насыщено мелодраматизмом, отличается глубиной проникновения в женскую психологию.
Евгения и Глеб встретились на исходе лета на борту прогулочного катера. Она – само воплощение лета: солнечная, легкая, стремительная. Он – неприметный мужчина лет сорока, известный в Москве переводчик. Оба такие разные, но в этот пьянящий августовский день, когда они посмотрели друг другу в глаза, между ними вдруг пробежала искра. Разгорится ли из нее серьезное чувство или все это так и останется наваждением летней ночи, ведь у Глеба уже есть жена, а Евгения уверена, что в жизни ее может быть лишь одна страсть – искусство?..
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.