Разведка особого назначения. История оперативного разведывательного центра английского адмиралтейства 1939-1945 - [83]

Сражения на море продолжали яростно бушевать. В апреле Уинн подготовил прогноз вероятной численности оперативного подводного флота немцев на очередные полгода (он насчитывал в тот момент 254 единицы). Средние их потери в подводных лодках оценивались в феврале и марте в шестнадцать единиц, то есть были «заметно выше прежнего среднего уровня», но и подкрепления им тоже возрастали. С учетом допускаемых в прогнозе дополнительных потерь в количестве 75 единиц по сентябрь включительно Уинн считал, что немецкий оперативный подводный флот может увеличиться к тому времени на 51 единицу и составит 305 единиц.

В связи в пресловутым унынием, якобы царившим в те дни в Главном морском штабе, интересно отметить, что заместитель начальника ГМШ адмирал Эделстен, возвращая Уинну упомянутую записку с прогнозами, сделал на ней такую пометку карандашом: «Коммандеру Уинну. Я буду страшно разочарован, если эта цифра подтвердится. Готов держать пари, что она будет менее 300. Конечно, у меня с Вами неравные шансы».

Оптимизм Эделстена оправдался. Перехваченные немецкие радиодонесения вскоре подтвердили, что перенапряжение начинало давать себя знать. 19 апреля Уинн писал: «…Такое проявление беспокойства по поводу уязвимости подводных лодок со стороны воздушных атак наводит на мысль о зарождающихся упаднических настроениях, по крайней мере, у экипажей некоторых подводных лодок. Поступила примечательная в этом отношении депеша, свидетельствовавшая о попытке ставки Деница поднять боевое настроение и переубедить командиров подводных лодок. Видимо, прошел слух, что наши корабли сопровождения ставят иногда глубинные бомбы со специальным взрывателем. Подвешенные к буям, такие бомбы могут взрываться после того, как сторожевые корабли удалятся от них на определенное расстояние. В радиограмме говорилось: эти рассказы о таких бомбах — «чистейший блеф, и надо понять, что звуки взрывов не опасны. Воин, который теряет здравый смысл и присутствие духа перед лицом обманных действий врага, утрачивает способность сопротивляться в противоборстве с противником».

С этого момента в донесениях секции поиска содержалось все больше примеров растущего беспокойства и потери доверия Деница к своим подчиненным. После проведенной немцами «явно слабой операции» против каравана «НХ-234» в период с 21 по 24 апреля отмечались «участившиеся жалобы и беспокойство экипажей лодок в связи с эффективностью воздействия на них со стороны самолетов, которые неотступно следовали за караваном 24 апреля. В отличие от предыдущих двух или трех подобных случаев, особенно в Бискайском заливе, на сей раз не было предпринято попытки отогнать самолеты. Командование подводным флотом в своих предписаниях о том, как избежать воздушной атаки, недавно особо подчеркивало, что надо стоять на месте и вести огонь по атакующему самолету — метод, применимый только храбрыми командирами подводных лодок. Отсутствие таковых бросалось в глаза во время операции с караваном «НХ-234». Преобладающее впечатление от чтения радиограмм, перехваченных в последнее время, — низкий боевой дух экипажей подводных лодок, которые направляются выполнять задания в Северную Атлантику, и их неустойчивое общее моральное состояние. Не вызывает особых сомнений, что Дениц разделяет это мнение; он сравнительно сдержан в выражении своего разочарования, которое тем не менее очевидно. Он очень быстро нашел повод для одобряющих указаний по радио, воспользовавшись донесением фон Бюлова [85] о потоплении последним вспомогательного авианосца». В действительности Бюлов промахнулся: торпеда не попала в английский авианосец «Байтер».

В конце апреля разыгралось, возможно, самое решающее сражение за один из караванов. Оно вполне заслуженно долго оставалось в памяти после того, как стали забывать о злополучной «PQ-17». Это сражение было далеко не последним в длительной борьбе. Караван «ONS 5», державший курс на запад, подвергся атаке одновременно двух больших групп подводных лодок в составе сорока одной единицы. Море сильно штормило, и караван шел с запозданием. Часть эскортных кораблей, испытывая недостаток горючего, отстала. На помощь были вызваны две группы поддержки; помимо этого, было организовано сильное воздушное прикрытие. Мы потеряли двенадцать торговых судов, немцы — семь подводных лодок: пять из них были потоплены кораблями сопровождения.

Уинн высоко оценил положительную роль морского и воздушного эскортов в этом «недавнем крупномасштабном сражении». Он писал: «Это был решающий бой в североатлантической кампании — тяжелая расплата за результат, который при тех обстоятельствах должен считаться руководством немецкого подводного флота весьма скромным. Он будет способствовать начавшемуся упадку боевого духа экипажей подводных лодок. Они предприняли, вероятно, более сорока отдельных атак, и столько же атак было предпринято против них со стороны сил и средств сопровождения. Кроме семи потопленных лодок, пять, по имеющимся сведениям, получили тяжелые повреждения, а у двенадцати отмечены разной степени более или менее легкие повреждения. Как сообщается, двенадцать других лодок были отогнаны или были вынуждены погрузиться. По-видимому, здесь имело место наиболее активное участие всего конвоя из всех ранее известных боевых столкновений. Противник, конечно, отметил это в последующей циркулярной депеше. В ней имелся такой абзац: «Тяжелые потери наших подводных лодок в прошлом месяце объясняются, прежде всего, нынешним превосходством противника в средствах обнаружения, что обеспечило ему осуществление внезапных воздушных налетов. Больше половины всех наших потерь — результат неожиданных воздушных атак… потери в самих боях с конвоями невелики, кроме одного случая, когда преобладали особенно неблагоприятные условия, но и эти потери были во многом из-за воздушных налетов».