Разведка боем - [25]

В этом и заключался смысл лечения, все остальное должно было создать необходимое настроение и обстановку, подходящую для внушения.

Здесь Сильвия сумела себя показать. Ритмично двигаясь в подобии волнообразного, колеблющегося танца, обладающего, в дополнение к гипнотическому запаху свечей, собственным психологическим воздействием, Сильвия запела какую-то песню. Вернее, Андрей классифицировал как песню это сочетание высоких и низких диссонирующих звуков, подчиняющихся трудноуловимым закономерностям, совершенно чуждым человеческому, по крайней мере – европейскому, слуху.

Вьетнамская или китайская музыка в сопоставлении с этой казалась родной и понятной.

Сильвия то кружилась вокруг кресла впавшего в полную прострацию Врангеля, то замирала над ним, совершая немыслимой сложности пассы перед его полузакрытыми глазами.

Новиков с огромным трудом ухитрялся не поддаться воздействию этого камлания, которое, наверно, представляло из себя элементы культовых плясок аггров. Или с тем же успехом могло быть вполне рядовым танцем из репертуара тамошней самодеятельности.

Время остановилось. Когда сеанс закончился, никто из присутствующих не мог бы сказать, часы прошли или минуты.

Опять-таки, кроме Новикова. Да и он ощутил себя так, как бывает в болезненном полусне – вроде бы ты и бодрствуешь, и способен оценить свое состояние, и одновременно на трезвые мысли накладываются искажающие действительность то ли грезы, то ли бредовые иллюзии, после которых страшно вновь закрыть глаза.

Вдоль стены, стараясь не привлекать внимания Сильвии – а была ли в данный момент эта жрица неведомого культа знакомой ему Сильвией, – он переместился к окну и присел на подоконник, вдыхая струйку прохладного воздуха, сочащегося из-за приоткрытой створки.

Все оборвалось внезапно. Последний экстатический вскрик, уходящий в ультразвук, – и тишина. Присутствующие в комнате люди очнулись, как бы и не подозревая о только что случившемся наваждении. Похоже, что вообще они не заметили чего-то необычного и даже танца Сильвии не помнили.

Первым поднялся из своего кресла Врангель.

– И что же? В чем заключалось лечение? Свечи, запахи и три взмаха рук? – спросил он брюзгливым тоном. И вдруг замолчал, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. Лицо его отразило недоумение. Он повернулся к доктору.

– Николай Валентинович… Вы знаете, я себя чувствую как-то иначе! Нет, в самом деле… – Он выпрямился, резко повел назад плечами, глубоко вздохнул несколько раз. – Совершенно другое ощущение. – Генерал провел ладонью по груди в области сердца. – Не давит. И дышать легко.

Врач скептически пожал плечами.

– Вдыхание многих курений и фимиамов способно вызвать эйфорический эффект. И обезболивающий. Не вижу в этом ничего удивительного.

Сильвия сидела в стороне, и Новиков видел, что она обессилела, полностью выложившись в действе, которое, как он раньше считал, не должно было стать более чем имитацией сеанса знахарской терапии. Наверное, все обстояло не так просто.

– Доктор, – обратился он к Чуменко. – Я бы на вашем месте воздержался от не совсем этичных высказываний. Хотя она вас и не понимает. Вы же коллеги, в конце концов. Кажется, речь шла о том, что вы должны засвидетельствовать состояние пациента до и после лечения. Так сделайте это. А потом сообщите нам свое мнение.

– Хорошо. В таком случае прошу оставить нас с генералом наедине.

Все, кроме генерала и доктора, вернулись к столу, но разговор, который попытались возобновить Новиков и Берестин, не получался. Не только жена Врангеля, но и все остальные словно бы прислушивались к тому, что происходит за закрытой дверью комнаты.

Наконец она открылась. Главнокомандующий выглядел бодрым и веселым, а врач – растерянным.

Новиков поманил его пальцем, указал на стул рядом с собой.

– Прошу вас, не говорите сейчас ничего. Я знаю, что вас удивило. Но не делайте опрометчивых выводов. Мы с вами образованные люди и должны сохранять здоровый скепсис. Однако завтра повторите самый углубленный медосмотр. И если положение не изменится…

– А отчего бы нам не выпить вина, господа? – провозгласил Врангель. Андрей понимал его состояние. Когда сам он впервые испытал на себе действие браслета, ему тоже хотелось бегать, прыгать и совершать всякие несовместимые с возрастом поступки. Потому что впервые после раннего детства он ощутил тогда состояние полного телесного и душевного здоровья, остроту и яркость чувств, давно забытые, стертые серой повседневностью жизни и накопившейся в организме необратимой усталостью. Врангель, очевидно, из-за отсутствия привычки к рефлексиям не мог так четко определить случившиеся с ним изменения, но само изменение ощутил и отреагировал на него доступным ему образом.

Да и чему удивляться – на взрослого человека браслет действовал так, что после даже получасового воздействия пациент физически чувствовал себя, как Гагарин на последнем перед стартом медосмотре.

Причем, как начал догадываться Андрей, сам по себе браслет – не более чем «аптечка первой помощи», настоящее же лечение требует участия специалиста, роль которого исполнила Сильвия.

Доктор Чуменко жадно выпил большой бокал хереса.