Разведка без мифов - [4]

Встреча была назначена в середине Средиземного моря, когда судно будет пересекать нулевой меридиан. Были установлены пароль, отзыв и сигналы. К берегам Испании они должны были подойти уже под охраной республиканского конвоя. Но их ждали и фашисты. Их искали.

Из мемуаров Л. Хургеса: Именно на этом участке, который никак нельзя обойти, нас должен был встречать франкистский флот, а персонально — его флагман, линейный крейсер немецкой постройки самой новейшей системы, обладающий большой скоростью, дальнобойностью и калибром артиллерии, знаменитый «Канариас» — гроза всего флота Республики. Встреча с «Канариасом», даже под охраной конвоя, ни у кого, конечно, радости вызвать не могла, ибо, пользуясь преимуществом хода и дальнобойности, «Канариас» может обстреливать нас, сам оставаясь неуязвимым, а много ли надо нашей «пороховой бочке с зажженным фитилем?

Из дневника А. Спрогиса: 1 декабря. От мыса Иви взяли курс прямо на Картахену. Шли без огней полным ходом, сколько может дать машина. Напряжение у всех в высшей степени напряженное. (Спрогис, видно, и сам волновался: вместо «состояние» написал «напряжение». — Л.П.) Шли всю ночь. Наши военные корабли в условном месте нас не встретили. К утру, когда уже подходили к берегам Испании, вдруг в темноте появились два военных корабля. Приказали остановиться…

Из мемуаров Л. Хургеса: Москва все твердит: «Флот вышел вас встречать. Не беспокойтесь. Смело идите вперед». Но уже прошли треть пути до Картахены, где нас должны были встречать — флота нет. Прошли половину пути — флота нет. Прошли две трети пути — море безлюдно. Нервы у всех напряжены до предела, только Артур Спрогис в своем коверкотовом реглане хранит привычное (но, конечно, напускное) спокойствие. Начинает понемножку светлеть, а мы одни и совершенно беззащитны с нашим адским грузом. Москва все успокаивает: «Флот вышел вас встречать. Флот вас ищет». Какой черт «ищет»! Уже вырисовываются испанские берега. Капитан дает команду остановить машины — время военное, впереди минные поля, без лоцмана не пройти. А Москва засыпает нас утешительными радиограммами, Ваня еле успевает их расшифровывать, а Спрогис вскользь просмотрит и небрежно сунет в карман. Выхожу на палубу с очередной радиограммой и с удивлением обнаруживаю, что мы уже не одни. Когда и откуда появились эти военные корабли, я за работой даже не заметил. Один эсминец стоит почти вплотную у нашего правого борта, а второй несколько сзади, загораживая нам выход в море. Эсминцы номерные, без флагов и опознавательных знаков. Навели на нас 105-мм орудия и торпедные аппараты…

А. Спрогис (звукозапись 1976 г.): Мы остановились. У нас был пропуск и пароль — все, что полагается. Мы говорим это самое, условное, а капитан миноносца не обращает внимания и никакого отзыва на пароль не дает. Мы поняли, что нас захватили фашисты. Миноносец в 50–70 метрах остановился, через рупор переговариваемся. Я подумал, что нет смысла с десятком их солдат взрываться. Лучше целиком. С нашим грузом на десять миноносцев хватит. Пока они опустят шлюпку, время еще есть. Я говорю капитану (у меня переводчик из итальянского ЦК комсомола был): «Все равно взрываться надо, давай ему в бок!» Капитан дает: «Полный вперед! На миноносец!» А пароход большой, груженый, начинает двигаться тихо, ползти на фашистов. Переводчик уже с мостика спустился, круг схватил, шифровальщик шифр уничтожил, а Лева (Хургес. — Л.П.) открытым текстом в Москву: «Исполнили свой долг. Погибаем. Прощай родина, прощай мама» (Общий смех). Особенно мне «прощай мама» запомнилось.

Из мемуаров Л. Хургеса: Тут только надо было в оба следить за командой (Она состояла из анархистов, и на всякий случай под предлогом взрывоопасности груза была разоружена. — Л.П.), ибо в любое время можно было ожидать бунта (их было раза в два больше, чем нас) с целью захвата парохода и сдачи его фашистам в обмен на свои жизни. Все мы привели в боевое состояние свои пистолеты, Артур достал гранаты, и мы сгрудились около радиорубки. Поняв, что толковать с нами о сдаче парохода врагу бесполезно, команда разбрелась, кто куда, но их взгляды не выражали особой симпатии. Москва все время беспокоятся, зовет непрерывно, но я ни понять их, ни передать ничего не могу — нет кодов.

А. Спрогис (звукозапись 1976 г.): Вдруг капитан миноносца как начнет ругаться: «Ты! Фашист вонючий! Куда лезешь?!» Это он, значит, нас фашистами называет. Оказалось, это судно береговой охраны республиканцев. Пароль знали только крейсеры, с которыми мы в пути разминулись, а охрана о нас вообще понятия не имела, чтоб не распространять. Вот тут… я не понимаю… Лева убежден, что нас два миноносца захватили. Ну, хоть убей меня — я знаю, что один. Я говорил с ним совершенно серьезно, без всякой трепотни. Но он настолько убежден! Даже мысли не допускает. Но вот, хоть убей меня, под присягу, под расстрел — один был. Один.» (Напомню, что в дневнике Спрогиса записано: «Вдруг в темноте появились два военные корабля». — Л.П.)

Из мемуаров Л. Хургеса: В свое окончательное спасение мы поверили только тогда, когда на подходе к Картахене перед нами услужливо открылись боны порта, а на мачтах наших «конвоиров» взвились красно- желто-фиолетовые флаги Республики. Радостными криками «виват!», «салют!», «ура!» реагировали мы и команда парохода на появление Картахены. Невозможно представить себе радость людей, спасшихся от, казалось, неизбежной смерти. Все обнимают друг друга, у многих на глазах слезы. Тут уж не выдержали даже мои «железные нервы». Не в силах сдержать себя и стыдясь своих слез, я побежал в свою рубку и там, лежа ничком на койке, меня несколько минут сотрясали почти истерические рыдания, но дверь я успел запереть, и никто не видел мою минутную слабость. И вот, перед нами широко открыты боны картахенского порта, и мы «как герои» следуем мимо кораблей военного флота, так и не вышедшего, несмотря на все заверения Москвы, нас встречать и в случае нужды защитить, но теперь не жалевшего ни меди оркестров, ни холостых залпов артиллерии на торжественную встречу «героев».