Разведчики - [56]

«И голос у одного товарища знакомый. Это ж Ворончук! Контрразведчик наш. А вон тот – Покровский! Точно! И дамочка с ними… это Еремина. А где Филин?»

Прибывшие скрылись в приемном покое, и больше Стасенко ничего и никого не разглядел. Спать расхотелось окончательно. Какой уж тут сон, когда сложилась этакая комбинация из доктора Ереминой, Покровского и Ворончука! Любопытство теперь до утра не уляжется, не даст уснуть проклятое. Стасенко нащупал на тумбочке папиросы со спичками и снова пошаркал из палаты в коридор. В офицерской палате договорились не курить.

Подполковник встал у окна, открыл форточку, достал папиросу, смял нужным образом мундштук и закурил. Первая же затяжка оборвалась на середине. Нет, затянуться Стасенко сумел, но выдох не получился. К виску прижался холодный ствол пистолета, а затем щелкнул взведенный курок.

– Выдыхайте, подполковник, – прошептал тот, кто держал оружие.

Стасенко послушно выдохнул и уставился на оконное стекло. В нем отражались только замаскированные табачным дымом контуры. Человек за спиной был чуть выше ростом и одет в офицерскую форму – это все, что уловил подполковник.

Нет, не все. Пистолет отражался лучше, чем остальное. Это оказался не ТТ, а что-то другое, и на ствол у него был навинчен толстый глушитель.

– Вы… кто? – У Стасенко перехватило горло, и больше он ничего из себя не выдавил.

– Я пришел за вами.

– Возьмете в плен? – просипел подполковник.

– Возьму вас на службу, раз уж так вышло.

– Что вышло? Как «так»?

– Вы оказались там, где не должны были оказаться, и теперь имеете то, чего не заслужили. Придется отработать.

– Что я имею?

– Сколько раз за вчерашний день вы должны были погибнуть? Два, три?

– Два… наверное. Но мне повезло…

– Это не было везением, Стасенко. Вы живы и здоровы по другой причине. По этой же причине вы останетесь таким очень и очень долго. И все это время будете делать то, что я вам скажу. Или…

– Или что?

– Или я сдам вас властям, как немецкого шпиона.

– Я не шпион!

– Тише, Стасенко, тише. Вы не были шпионом до этого момента. Теперь стали, я вас завербовал.

– Да не завербовали вы меня! – Стасенко попытался обернуться, но незнакомец сильно ткнул пистолетом ему в висок.

– Стойте смирно. Помните, что было, когда взорвался состав?

– Помню, что вагон перевернулся. Потом провал. А потом я очнулся и едва не утонул в какой-то липкой жидкости. Еле выкарабкался. Выполз из вагона и пополз, а после пошел… куда глаза глядят.

– Где вас и нашли доктор Еремина и солдаты Жданова. Верно?

– Плохо помню. И что?

– Да то, Стасенко, что липкая жидкость сделала вас немного другим. Это мягко говоря. Вам знакомо слово «регенерация»?

– Заживление… или что-то в этом роде. Помню, слышал, что у ящерицы хвост может заново отрасти… вы об этом?

– Отчасти. Ваша способность к регенерации теперь на два порядка выше, чем у обычного человека. Пули вам больше не страшны. – Как бы подтверждая свои слова делом, незнакомец убрал пистолет от виска Стасенко. – Вы больше не сможете умереть, если только вас не разорвет в мелкие клочья прямым попаданием снаряда или вы сами не заберетесь в печь крематория. Как вам такая перспектива?

– Это… как те фашисты, о которых рассказывали Филин и Покровский? – по-прежнему глядя на отражение собеседника в окне, спросил Стасенко.

Подполковнику вроде бы ничто не мешало обернуться, но его удерживал страх. Незнакомец убрал пистолет недалеко, держал в руке. Мог и пальнуть, если обернешься. Страшны теперь пули подполковнику, не страшны… это теория. Проверять ее не хотелось.

– Примерно так, Стасенко. Только еще лучше. Участники того эксперимента были чем-то вроде боевых машин на основе человеческого организма. Умелых, но тупых. Таков был побочный эффект. Вы же сохранили нормальное мышление. С этим положительным отклонением придется еще разобраться, но сейчас нам важно другое. Вы больше не служите Советской Родине, подполковник. И успокойтесь, я не заставляю вас служить рейху. Вы теперь участвуете в закладке фундамента нового государства, даже нового мира.

– Мира… в котором… будут править… люди, не способные умереть? Как вампиры из бездуховных и безыдейных заграничных романов? Своему фюреру вы тоже предложите сделаться живым трупом, чтобы он сбежал из морга, после того как его повесят на фонаре перед рейхстагом?

– Я же сказал, мы построим новый мир. Без прежних лидеров и правил. Только мы. Мне не требуется ваше согласие, подполковник, просто примите услышанное к сведению и будьте готовы.

Незнакомец сделал шаг назад и растворился в коридорном полумраке.

Стасенко наконец обернулся, но не увидел даже мелькнувшей тени и не услышал шагов. Незнакомец будто бы на самом деле растворился в воздухе. Так не бывает, это ненаучная мистика, но приличного объяснения произошедшему подполковник не находил.

Он и словам незнакомца не находил объяснения. Во что ему было верить теперь? В ускоренную регенерацию или везение? Первое вроде бы научно, пусть и слишком высоко над уровнем современной медицины, но второе как-то ближе, пусть и отдает мракобесием.

Стасенко вытянул из пачки, едва не сломав в дрожащих пальцах, новую папиросу, закурил и сфокусировал взгляд не на стекле, а на двери приемного покоя в здании напротив, коридорное окно тоже смотрело на него.