Разведчик - [13]

Я на всякий случай между кузнецом и машиной шагнул, носком сапога, вроде как нечаянно, землю прочертил — нет никаких проводов.

Черт, думаю, но должно же быть всему этому какое-то нормальное объяснение. Только вот кто бы мне его на ухо прошептал, пока я тут окончательно не свихнулся.

Нет, ну можно, конечно, радио какое-нибудь к фарам приспособить и на кнопочки себе в кармане нажимать. Только нет у этого кузнеца карманов, и руки он на виду держит. И устройства хитрого под капотом нет, только что смотрел. Разве что с блоху размером. А в оживший «Додж» я поверю не раньше, чем в радиоблоху.

Глава 3

Ладно. Приволокли они бочонок со своим маслом. Я посмотрел — точно, на бензин похоже, тоже прозрачное. Залил в бак, помешал еще. Сел за руль, ключ провернул — завелся! Газом поиграл — рычит вовсю.

Черт, думаю, может, оно там все поверху плавает?

— А ну, — говорю рыжей, — садись на мое место и вот эту педаль нажатой держи. И не вздумай еще чего-нибудь коснуться.

Вылез, снова в баке палкой поворошил — нет, смотрю, растворилось все.

Ну, думаю, или они мне под видом масла авиационный бензин подсунули, или… А вот про второе «или» лучше пока не задумываться. В целях личного душевного равновесия. Заглушил мотор, стою, рисунок протектора изучаю.

А Аулей улыбается.

— Вот видишь, — говорит, — Сегей. А ты сомневался.

— Я и сейчас сомневаюсь, — отвечаю.

— Право твое, — говорит, — но поскольку этот, хм, железный конь потребовал, чтобы его наездником был только ты, прими его от меня в дар. Хотя, — усмехается, — ты и так имеешь на него больше прав, чем я. Он ведь из одного с тобой мира.

Вообще-то, думаю, что с моего мира упало, то пропало. Но Аулею, понятно, этого не сказал. А он стоит, не уходит.

— По-моему, — говорит, — ты, Сегей, что-то обещал.

Ну, я-то обещал намалевать в том случае, если этот тарантас десять метров на местном масле проползет. Но не придираться же к словам. Тем более, вспоминаю, что вся эта феодальная братия на клятвах слегка подвинута. И потом, чем леший не шутит, а вдруг эта жестянка и в самом деле обидится.

Добыл из кузова кисть, баночку с краской и большими белыми буквами на обоих бортах намалевал: «А-Р-И-3-О-Н-А».

— Ну, — говорю, — «Додж» по имени «Аризона». Постой пока, а мы посмотрим, на что ты дальше сгодишься.

Хорошо, хоть не «Дуглас» — «Дакота». Летал-то я только один раз на связном «У-2» и то пассажиром.

Ладно. Отошел от «Доджа», огляделся. Народу во дворе уже больше стало, попросыпались. Кто воду из колодца тащит, кто гуся за шею волочет. А в углу напротив ворот гаврики из местного гарнизона мечами машут. Одни деревянными, а другие, что постарше, настоящими, стальными. Да так, что треск и лязг на весь двор.

И тут Кара из-за спины ехидно так спрашивает.

— Не хочешь, — говорит, — и здесь мастерство свое показать?

Вот еще, думаю, делать мне больше нечего. Я последний раз с деревянной сабелькой бегал, когда в третьем класса в Чапаева играли. Да и вообще — толку от этих железяк, если их всех одной очередью положить можно?

Я так рыжей и сказал.

— Глупостями, — говорю, — заниматься не люблю и не собираюсь начинать.

А она опять обиделась.

— И что же, — спрашивает, — ты за воин без меча? Так и будешь с одним ножичком ходить?

— Пока мне и ножа вполне хватает, — отвечаю. — А надо будет — я себе оружие добуду, не беспокойся. И вообще, как правильно заметил мой любимый артист Марк Бернес: «Главная деталь любого оружия есть голова его владельца».

Гляжу, а навстречу мне один из двух вчерашних сусликов выходит, светловолосый который, Арчет.

— Что, — спрашивает, — воин, посмотреть пришел?

— Да нет, — отвечаю, — просто мимо проходил.

— Проходил, значит, — усмехается, — ну-ну. А имя у тебя, проходящий мимо нас воин, имеется? Или ты его кому попало не называешь?

— Кому попало не называю, — отвечаю, — а тебе могу назвать. Сергей Малахов. Сергей, через эр.

— Рад познакомиться, — говорит, — Сергей, через эр. А меня — Арчет. Тоже через эр.

— Да я уж вчера запомнил.

Арчет опять улыбнулся.

— Ловко, — говорит, — ты меня вчера кинул.

— Как получилось.

— А вот Олеф, — и на здоровяка кивает, — говорит, что все из-за того, что ты его врасплох застал.

— Очень даже интересно, — говорю. — Он меня, значит, за плечо берет и думает, что я так и буду чуркой стоять. А если в бою ему в брюхе дыру просверлят, тоже будет жаловаться — не предупредили? Дурак он, раз такую чушь мелет, причем больший, чем я о нем до сих пор думал.

Тут этот Олеф набычился весь, грозный вид напустил.

— А ты у нас, — говорит, — великий Мастер, видно. Со спины бить.

Нет, точно, олух полнейший.

— Именно так, — говорю. — Со спины, без предупреждения и чтоб больше не встал. А грудью напролом переть — толку мало. Если, конечно, пули ото лба не отскакивают.

Тут все заржали, а Олеф весь в багровый перекрасился.

— Говорить у нас тут мастеров много. Жаль, в деле мы тебя вчера мало видели. Ты все больше за Карину спину прятался.

Нарывается открытым текстом.

Я на Кару покосился — стоит, небом любуется, носком сапога землю ковыряет, вроде не касается ее все это. А сама уши навострила.

— Ладно, — говорю. — Хоть и не люблю я с детьми дело иметь, да, видно, уж судьба мне сегодня такая выпала — дураков уму-разуму учить. Как тут у вас — ринг огораживают или как?