Разум и природа - [9]

В Главе 3 я делаю то же самое, но вниманию читателя предлагается ряд случаев, когда объединение двух или более источников информации порождает информацию, принципиально отличающуюся от той, что поступает от каждого из этих источников.

В настоящее время не существует науки, занимающейся объединением отдельных частей информации. Но я покажу, что эволюционный процесс должен зависеть от такого двойного приращения информации. Каждый эволюционный шаг — это добавление информации к уже существующей системе. Поэтому комбинации, гармонии и диссонансы между последовательными частями и слоями информации создают множество проблем для выживания и множество направлений для изменения.

В Главе 4, «Критерии разумности процесса», описывается ряд характеристик, сочетание которых в нашей биосфере, по-видимому, всегда приводит к возникновению разума. В остальной части книги мы более подробно рассмотрим проблемы биологической эволюции.

Основной тезис этой книги состоит в следующем: я убежден, что полезно и возможно размышлять о многих проблемах порядка и беспорядка в биологическом мире, и что мы в настоящее время обладаем большим набором инструментов мышления, которыми не пользуемся — частично из-за того, что не знаем многих уже доступных идей (это в равной мере относится к профессорам и к школьникам), частично — из-за того, что боимся последствий, которые неизбежно возникнут в результате отчетливого взгляда на человеческие дилеммы.

II. КАЖДЫЙ ШКОЛЬНИК ЗНАЕТ…

Воспитание обычно направляет нас по ложному пути;

Мы верим в то, что нам было внушено.

Священник продолжает то, что начала нянька,

И так взрослый оказывается под влиянием ребенка.

Джон Драйден, Лань и пантера

Наука, подобно искусству, религии, коммерции, войне и даже сну, основана на предпосылках. Однако она отличается от большинства других областей человеческой деятельности тем, что предпосылки ученых не только определяют направление научного мышления, но и самые цели ученых состоят в том, чтобы проверять и пересматривать старые предпосылки и создавать новые.

Что касается научной деятельности, то, очевидно, желательно (хотя это и не безусловно необходимо), чтобы ученый сознавал и был способен формулировать собственные предпосылки. Для научного суждения также полезно и необходимо знать предпосылки других ученых, работающих в той же области. И прежде всего, читателю научных работ необходимо знать предпосылки автора.

Я преподавал различные разделы биологии поведения и культурной антропологии самым разным американским студентам — и первокурсникам, и ординаторам психиатрической больницы, я вел занятия в разных учебных заведениях и клиниках и обнаружил, что в мышлении всех студентов имеется очень странный пробел, объясняющийся недостатком определенных средств мышления. Этот недостаток в равной мере встречается на всех уровнях образования, у студентов обоего пола, гуманитарных и научных специальностей. Я имею в виду незнание предпосылок не только в науке, но и в повседневной жизни.

Как ни странно, этот пробел менее заметен среди двух групп студентов, которые, как можно было бы подумать, должны резко отличаться друг от друга: среди католиков и марксистов. Представители обеих этих групп что-то думали, или им что-то рассказывали о мышлении людей за последние 2500 лет, и у них имеется некоторое представление о важности философских, научных и эпистемологических предпосылок. Обеим этим группам трудно преподавать, ибо они приписывают «правильным» допущениям и предпосылкам такое значение, что любое отклонение от них кажется им ересью, угрожающей им отлучением. Естественно, тот, кто боится впасть в ересь, старается осознать собственные предпосылки и приобретает соответствующий навык.

Тот, кто не допускает даже возможности того, что можно заблуждаться, не способен научиться ничему, кроме конкретных навыков.

Предмет этой книги весьма близок к сущности религии и к сущности научной ортодоксии. Ее предпосылки — а большинству студентов нужно еще объяснять, что такое предпосылка — следует формулировать совершенно отчетливо.

Но существует еще одна трудность, свойственная почти исключительно Америке. Американцы, без сомнения, не менее жестко придерживаются своих предпосылок, чем все прочие люди (в том числе и автор этой книги), но они странным образом реагируют, когда встречаются с отчетливой формулировкой какой-либо предпосылки. Подобные формулировки обычно воспринимаются ими как враждебные, насмешливые или — что серьезнее всего — как авторитарные.

Дело обстоит так, что в нашей стране, созданной ради свободы религии, преподавание религии в государственной системе образования запрещено. Члены не очень религиозных семей вне дома не получают никакого религиозного воспитания.

Вследствие этого, любая формальная и отчетливая формулировка допущений или предпосылок вызывает нечто вроде сопротивления, выражающегося, однако, не в возражениях (поскольку слушатели не знают предпосылок, лежащих в основе возможных возражений, и не умеют их формулировать), а в глухоте, которую дети развивают у себя, чтобы отгородиться от суждений своих родителей, учителей и религиозных авторитетов.