Разрыв франко-русского союза - [188]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Шестьдесят дней спустя Наполеон был в Москве. Его армия проложила кровавый след по русской земле. Этапы ее ознаменовались тяжкими испытаниями, страданиями, безрезультатными успехами и славными неудачами. Сперва бои под Островной и Витебском с Барклаем, который, отступая с большим расчетом, не давал случая разбить себя, затем Могилев, где Багратиону не было нанесено настолько сильного поражения, чтобы лишить его возможности продолжать свой круговой обход и соединиться с первой армией; далее Смоленск, где русская пехота была изрублена на месте и все-таки держалась сомкнутыми рядами. В Смоленске – остановка тягостная, тревожная; здесь констатированы были громадные потери – сто тысяч человек не явились на перекличку, – они вырваны были из армии болезнями и дезертирством; затем ужасная схватка при Валутиной; еще дальше лихорадочная, тщетная погоня за решительным сражением; наконец, столь желанный бой, ибо ропот войск заставил Кутузова принять сражение, от которого русские так долго уклонялись. Наступил день Бородина – тот адский бой, когда от пушечной пальбы земля дрожала на протяжении восемнадцати верст[657] и в котором полегло солдат не меньше, чем взрослого населения в огромном городе. После резни перед ним предстала, как огромный оазис среди пустынных равнин, Москва с ее белыми стенами, с ее покрытыми золотом, вермильоном и лазурью соборами с сияющими, как небесные созвездия, куполами, с ее дворцами, парками и зеленеющими садами. Но лишь только армия бросилась в город, добыча исчезла, унеслась в огненном облаке. Поселившись в Кремле, Наполеон царил над развалинами; его окружали одиннадцать тысяч сгоревших домов. Пожар продолжал делать свое дело, пожирая остатки города: среди сгоревших домов уцелело только триста сорок церквей, поднимавшихся над пеплом пожарища. Армия, пресыщенная награбленным добром, по горло засыпанная ненужным богатством, которое она отвоевала у пламени, отдалась, не смея заглянуть в будущее, беспробудному пьянству. В окрестностях Москвы было разграблено четыре тысячи усадеб и деревень. В лесах скиталось, уподобляясь первобытным людям, выгнанное из жилищ население в двести тысяч душ. Еще далее собирались уже шайки озверелых крестьян; они нападали на наши обозы, резали одиноких солдат или живыми закапывали в землю.

Среди этого опустошения Наполеон ничего не предпринимал и ждал. Он обратился к царю с предложениями мира и со дня на день ждет, что Александр пришлет кого-нибудь для переговоров, признает себя побежденным и вручит ему свою шпагу. Наполеон уверен, что в скором времени явится столь желанный парламентер. Почему бы ему и не явиться? – думает он. Ведь это в порядке вещей, ибо русские все время и всюду терпели поражения. С ними должна повториться та же история, что и с австрийцами, с пруссаками и многими другими, с которыми все решалось одним сражением с последующим занятием Столиц. Однако, предложение о мире не приходило, и Наполеон, с удивлением смотря на пожар и систематическое разрушение, спрашивал себя, с каким народом имеет он дело; что за племя, которое само сжигает свои города, которое думает, что этим выполняет святое дело. Иногда он придумывает великолепные военные комбинации, отказаться от выполнения которых вынуждает его слабость его полководцев и солдат. По временам он мечтает прибегнуть к гигантским и необыкновенным средствам: думает объявить себя польским королем, воскресить смоленское княжество или татарские республики, соблазнить русское дворянство обещанием конституции, а народ отменой крепостного права, и хочет выпустить революционное воззвание, которое, вызвав социальную войну, облегчило бы его задачу. Он думает о средствах оказать нравственное давление на Россию, силится найти в этой глыбе какую-нибудь трещину, чтобы вогнав в нее клин, раздробить это государство на части. В конце концов он ни на чем не останавливается. Придя к сознанию, что все его планы несбыточны, что все это пустое место, чувствуя, что его гений бессилен, что его изобретательность, его нравственные силы истощены, он предается мрачному бездействию; он старается ни о чем не думать и, чтобы забыться, переносится в область воображаемого и читает романы. По ночам он приказывает ставить около окна две зажженные свечи, чтобы проходящие мимо дворца солдаты, видя свет, думали, что он, увлеченный работой, еще не спит и что его всегда деятельный и изобретательный ум придумывает спасение.[658]

Александр уехал в Петербург, признав, что его присутствие в армии стесняет свободу действия и способствует разладу. Он был в восторге от солдат и недоволен генералами. Ему опротивело их соперничество; их ссоры гудели у него в ушах. Он понимал, что все идет плохо. Твердо решив не сдаваться, он, тем не менее, был удручен народным бедствием. Вернувшись из армии, он жил близ столицы на Каменном Острове, в скромной летней резиденции. Нередко видели его одиноко, в задумчивости и блуждающего в окрестных рощах. Он искал источник силы и надежды, который бы утолил его лихорадочное волнение. Однажды он спросил Библию. Впервые открыв эту книгу утешения, он нашел применимое к его положению место и почерпнул в нем силы. Его душа очищалась в горниле бедствий – ее величие росло вместе с несчастьями.