Разрушительница пирамид - [38]

– Совершенно с вами согласен.

– Охранник сказал, мужчина интересовался, в какой квартире живет Люба, вроде записал адрес неправильно, то ли тридцатая, то ли тринадцатая. А на самом деле третья. Назвался мастером по ремонту бытовой техники. Но он совершенно не был похож на мастера. К тому же Люба его не вызывала, ничего у нее не ломалось.

– Очень интересно. Когда это было?

– На прошлой неделе, во вторник. В четверг Люба заглянула ко мне, собиралась идти в кино. И с тех пор я ее не видела.

– Н-да, – помолчав немного, произнес Савва. – Надеюсь, она хватила лишнего, вызвала мастера и потом забыла об этом. Иначе получается какой-то шпионский триллер. Человек из прошлого и внезапное исчезновение. Даже для Любаши это, пожалуй, перебор.

– Савва! – укоризненно сказала Елена Яковлевна. – Как ты можешь! Ее нет уже несколько дней… И, смею тебя заверить, последнее время она не позволяла себе лишнего. – В этом месте щеки Елены слегка порозовели, должно быть, произносить что-то подобное она считала ниже своего достоинства.

«Забавная старушенция», – подумала я, а Савва, словно решив ее доконать, спросил:

– То есть пила в меру, хоть и каждый день?

– Я знаю, как ты к этому относишься, но бывают обстоятельства… И Люба, как тебе известно, никогда не теряла человеческого достоинства.

– Нет, конечно. Просто стояла на парапете моста и кричала, что немедленно утопится.

– Это было один раз.

– Три, – уточнил Савва, и его собеседница поджала губы. – Надеюсь, она в каком-нибудь отеле предается пороку винопития, и я ее довольно быстро найду, – должно быть, почувствовав вину, вздохнул Савва. – Или она сама найдется.

Елена, кивнув, поднялась, с намерением нас покинуть, но вдруг опять села.

– Я должна тебе сказать, – начала решительно. – Вряд ли Люба поблагодарит меня за это, но чувствую, что должна. Поверь, на этот раз все серьезно, Савва…

– Я верю, верю, – закивал он.

– Ну так вот. У Любы появился мужчина. – Она произнесла это таким тоном, каким обычно говорят «нас обокрали» или «мы идем ко дну».

До меня уже дошло: дама склонна к театральности и некоторым преувеличениям. В глазах Саввы появилось страдальческое выражение, и я задумалась, к чему это отнести – к чужой любовной истории, которую предстоит выслушать, или ревности?

Я знать не знала, что у них за отношения с Любашей, и допускала оба варианта, хотя склонялась к первому.

– Она вам о нем рассказывала? – поинтересовался Долгоруков, потому что пауза вдруг затянулась.

– Нет, – покачала головой Елена. – Но все было понятно без слов. Она вдруг ожила, стала каждый день выходить из дома, не ночевала несколько раз и очень часто посещала парикмахерскую.

– Ага, – кивнул Савва, – и на этом основании вы решили…

– Саввушка, понять, что женщина влюблена, совсем несложно, – снисходительно улыбаясь, развела руками Елена.

– Так, может, мы напрасно бьем тревогу? – обрадовался он. – И Любаша с милым другом где-то отдыхает, забыв сообщить о своем счастье?

– Они расстались, – трагически произнесла Елена.

– С чего вы взяли? Она вдруг перестала ходить в парикмахерскую?

– Мне непонятна твоя ирония… Думаю, тот человек больно ранил ее. Она… она страдала. Я видела это и пыталась с ней поговорить, но она закрылась. И я очень боюсь, еще одно ужасное разочарование окончательно подкосило ее.

– А предыдущее разочарование – это ты? – кой-то черт влезла я, обращаясь к Савве, и нарвалась.

– Подобные замечания неуместны, милочка, – заявила старушенция. – Где вы воспитывались?

По ее мнению, я могла вырасти в пансионе для благородных девиц, но родители деньги зажали?

– Извините, – поспешно ответила я, а Савва весело мне подмигнул.

– О мужчине, как я понял, вам ничего не известно? – спросил он, обращаясь к Елене.

– Нет, – покачала головой она.

– А когда он примерно появился, можете сказать?

– Пару месяцев назад. Она так похорошела… порхала, точно на крыльях. Ты бы видел ее… Что ж, я пойду. Надеюсь, вы найдете ее живой и невредимой, но… у меня дурное предчувствие. Вчера ворона села на подоконник и ударила клювом в стекло… – И Елена, кивком простившись, торжественно покинула комнату.

– Ворона – это серьезно, – пробормотал Савва, услышав, как хлопнула входная дверь.

– Занятная бабуля, – кивнула я.

– В малых дозах почти очаровательна, – согласился он. – В больших – врагу не пожелаю.

– Кем она доводится Любаше?

– Соседкой. Живет в квартире напротив. Актриса, давно на пенсии. Скучает и готова превратить в театр и чужую жизнь, и свою. С Любашей они сошлись на почве гнетущего одиночества и общей разочарованности в жизни, – со вздохом добавил он. – Ладно, выпей чаю, а я осмотрю все как следует. Вдруг бабка права, и у Любаши появился друг сердечный.

– Ты ревнуешь? – спросила я и тут же от досады покраснела.

– Я? Нет. Наша любовь была обречена. Любаша обожала прогулки под луной, а я телевизор.

– Что-то я не видела его в твоем доме, – съязвила я.

– От тебя прячу, чтобы электричество экономить.

– Не хочешь, не рассказывай. Я просто так спросила.

– Нечего рассказывать, – ответил он покаянно, и я отправилась в кухню пить чай.

В шкафу у Любаши обнаружился запас шоколадных конфет, печенья, орехов и халвы.