Разрушительница пирамид - [13]

Ее слегка перекосило, что меня порадовало: вполне вероятно, Максик скоренько нас покинет. Терпение никогда не было сильной маминой стороной.

Я продолжила свой рассказ, о портрете, само собой, умолчав. Впрочем, даже не будь здесь Максика, я бы вряд ли решилась об этом откровенничать. В плане мудрых советов мама не сильна, а расстроится почти наверняка. И, что немаловажно, запросто может проговориться, хотя бы тому же Максику. В общем, мой рассказ сводился к вероятным неприятностям, которые, скорее всего, ограничатся пристальным вниманием полиции.

– Мы по уши в дерьме, – заявила мама.

«Да ну? – подумала я. – Вот уж новость».

– Я этих упырей знаю, – погрозила она кулаком, разворачиваясь к окну.

Кто такие эти упыри, не уточнила, одно хорошо: обитали они вне ее квартиры.

– Им лишь бы засудить невинного человека! Помяни мое слово: все на нас свалят. Или на Светку… Она хвалилась, у нее племянник в ФСБ, значит, на нас.

– Мы живем в правовом государстве, – тут же влез Максик.

Но я перебила:

– Это ты живешь, а нам не повезло.

– Откуда такой скептицизм? – возмутился он. – Я уверен, никому и в голову не придет обвинять вас. С какой стати?

– С той, мальчик мой золотой, что у сильного всегда бессильный виноват, как сказал Пушкин, – заплакала мама, а я аккуратно поправила:

– Крылов.

– Что?

– Крылов сказал. Это басня.

– Выучила на свою голову! Да что за характер! – всплеснула руками мама. – Хоть бы раз промолчала из уважения к матери.

– Просто Ева любит точность, – поправил Максик, по обыкновению улыбаясь.

Улыбка была открытой и честной и теоретически должна была вызывать доверие. Но у меня почему-то не вызвала.

– Кстати, тебя тоже в оборот возьмут, – ласково сообщила я. – Заодно узнаешь, в какой стране живешь.

– Максик-то здесь при чем? – нахмурилась мамуля.

– Начнут проверять наши связи и его вниманием не обойдут. Появился он недавно, и ваша внезапная дружба обязательно вызовет подозрения.

– Ничего страшного, – закивал Максик.

– Кстати, он тебя о работе, случайно, не выспрашивал?

– В общих чертах, – нахмурилась мама. – Ничего такого… в смысле не выспрашивал, а я не рассказывала.

– Ну и славно. Продолжайте дышать, а я пошла.

– Что, ты говоришь, у старика украли?

– Картины, еще, кажется, золото и деньги. Ты про сейф знала?

– Нет. В доме был сейф?

– В спальне.

– А что за картины? – опять встрял Максик.

Тут я вспомнила, что вчера сболтнула про Пикассо, и поморщилась. Кто меня весь вечер за язык-то тянул! Пикассо, Пикассо…

– Висели какие-то в гостиной, – отмахнулась я. – Кто предупрежден, тот вооружен, – добавила, направляясь к двери.

– Это римское выражение, – счастливо улыбнулся Максик.

– Правда? Ну, римское так римское.

Мой пакет стоял в прихожей. Я с тоской взглянула на него, гадая, где бы его забыть. А вдруг кто-нибудь не поймет, что это Пикассо, и в мусорку отправит? По моему мнению, там портрету и место, но произведение искусства надо сохранить, а не по помойкам разбрасывать. Сунув его под мышку, я покинула квартиру.

Тут и позвонила Олеська.

– Куда пропала? – с намеком на обиду спросила она.

– Давай я тебе позже перезвоню, поболтаем в спокойной обстановке.

– Ну, давай. А у тебя все нормально? Голос какой-то напряженный.

– В доме, где работала мама, хозяина убили.

– Этого противного Льва?

– Точно.

– Ужас. А кто убил?

– Откуда мне знать?

– Ладно, не злись, потом все расскажешь. Как приедешь домой, сразу звони мне. Ужас, – повторила она. – Просто страшно жить.

Я убрала мобильный и побрела к остановке. Из потенциальных советчиков оставалась лишь Олеська, но на нее я тоже не особо рассчитывала – начнет кудахтать, а дельного ничего не скажет.

Добраться отсюда до моей квартиры можно было двумя общедоступными способами: на автобусе и на троллейбусе. Автобусная остановка находилась совсем рядом, но автобусы ходили редко, с троллейбусами дело обстояло лучше, но идти к остановке значительно дальше.

Погруженная в размышления, я пропустила нужный поворот, тем самым сделав выбор в пользу автобуса. Он наверняка отошел совсем недавно, обычно здесь толпится народ, а сейчас на скамейке сидел тип в полосатой майке-алкоголичке и пил пиво из бутылки, лениво поглядывая по сторонам. Ростом под два метра и килограмм сто веса, мышцы на руках бугрились. На предплечье наколка: парашют и надпись «ВДВ». С некоторых пор брутальных мужчин я недолюбливала, вот и предпочла держаться подальше. Он взглянул на меня и улыбнулся, зубы у него оказались ослепительно-белыми, что сбивало с толку: обычно у таких типов зубов заметно не хватает, а тут нате вам, голливудская улыбка. Физиономия, кстати, у него была вполне симпатичной, чувствовались в нем молодецкий задор и лихость, которые так милы многим женщинам. Еще совсем недавно я была из их числа. В словаре русского языка у слова «лихой» гораздо больше положительных определений, чем отрицательных, хотя «лихой человек» – тот же разбойник, но разбойничков на Руси всегда любили и, вместо того чтоб примерно наказать, слагали о них песни. Хотя одно другому не мешало. Короче, недавнее знакомство с одним лихим парнем заставило меня пересмотреть отношение к данной категории граждан, и теперь ничего положительного я в них не видела.