Разрушенная - [9]

С любовью, Бен

В то время я не обращала внимания на его слова и считала, что виновна и в желании Бена избавиться от «Лево», и в том, что случилось дальше, — в его приступе, в появлении матери, велевшей мне убегать. Его забрали лордеры, и я не знала, жив он или мертв. Потом люди из ПБВ нашли Бена: лордеры так над ним поработали, что он даже не узнал меня. В тот последний раз, когда мы виделись, я пыталась, на самом деле пыталась, достучаться до него, убедить, что надо сопротивляться лордерам. В какой-то момент я увидела что-то в его глазах, подумала, что он верит мне, понимает. Теперь все, что я могу сделать для Бена, — надеяться.

И еще одна вещь, которую я поняла позже, заключалась в том, что Нико пытался воздействовать через Бена на меня. Но даже с учетом всего этого я еще чувствую свою вину. Если бы не я, Нико не заинтересовался бы Беном, разве не так?

Смотрю на записку в руках. Забрать ее с собой? Чувствую искушение. Но неким образом она принадлежит тому месту, где я ее впервые нашла, где она всегда пряталась. Сворачиваю записку, аккуратно вставляю внутрь совы и возвращаю скульптуру на холодильник Мака. Здесь она сохранится в целости.

Быть может, однажды мы с Беном вернемся за ней. Вместе.

ГЛАВА 5

На следующее утро земля покрыта глубоким слоем снега; по переулку не проехать. После звонка Эйдена Мак говорит, что проводит меня до его фургона на главной дороге.

Я задерживаюсь у двери, с неохотой покидая знакомое место ради незнакомого. Здесь я чувствовала себя в безопасности, а там?.. Мак встречается со мной взглядом.

— Ты вернешься.

— Вернусь?

— Ну конечно. Скай будет очень расстроен, если ты снова не приедешь. — Он открывает дверь, Скай вырывается наружу, прыгает с крыльца и тормозит всеми лапами, ошеломленный тем, что снег поднимается почти до его носа.

Выхожу, рукой в перчатке черпаю снег и даю ему понюхать.

— Это снег, — объясняю я. Скатываю снежок и бросаю подальше. Он прыгает следом, ныряя вверх-вниз, вместо того чтобы просто бежать сквозь снежное одеяло, потом смотрит озадаченно, потому что снежок неразличим на белом покрове, в который упал.

Мак смеется и настаивает, что понесет мой маленький мешок с вещами. Мы бредем по переулку по колено в снегу.

— Ну что, Эйден до сих пор сердится? — спрашиваю я.

— На меня.

— О… Прости.

Мак пожимает плечами:

— Он успокоится. Как только увидит, что с тобой все в порядке.

Когда мы добираемся до главной дороги, к счастью, расчищенной, фургон Эйдена уже ждет.

— Спасибо, что терпел меня. Спасибо за все. — Как я теперь буду без укромного уголка у Мака, где можно отсидеться?

Мак обнимает меня, потом открывает дверь фургона и держит Ская, который вслед за мной пытается запрыгнуть в машину. Я машу через стекло, отчаянно моргая, стараюсь держать себя в руках, пока они не скрываются из вида.

Эйден только кивает, когда я здороваюсь, потом переводит все внимание на скользкую дорогу, старается удержать фургон на шоссе. Пока не подъезжаем к железнодорожной станции, в кабине висит молчание, как холод в воздухе морозным зимним утром.

— Извини, Эйден. Но я должна была увидеть маму перед отъездом. Не вини Мака — он не мог остановить меня. Давай не будем прощаться вот так.

Он берет мои ладони в свои. Лицо серьезное, темно-синие глаза смотрят в мои.

— Кайла, пожалуйста, в будущем веди себя осмотрительнее. Не сболтни что-нибудь. Твоя жизнь и жизни других людей зависят от того, схватят тебя или нет.

— Не сболтни что-нибудь, например, свое прежнее имя?

— Именно.

— Как ты сейчас? Я теперь Райли, забыл?

По его лицу пробегает слабая улыбка. Он лезет в папку, протягивает мне пластиковую карточку.

— Вот твой билет на поезд. Не потеряй.

Я закатываю глаза, сую билет в карман.

— Постараюсь не потерять.

— Удостоверение личности с собой?

Сверлю его взглядом, но он не реагирует.

Вздыхаю, вытаскиваю и протягиваю ему мое новое удостоверение, чтобы посмотрел, потом прячу обратно.

— В точности запомнила свою легенду с файла, который я переслал? Расскажи.

— Меня зовут Райли Кейн. Мне восемнадцать, родилась 17 сентября 2036 года. Я из Челмсфорда, единственный ребенок в семье. Родители — школьные учителя. Еду в Кезик, остановлюсь в заведении для девушек, не достигших двадцати одного года, «Уотерфолл-Хаус», у озера Деруэнтуотер. Я зарегистрирована в КОС — Камберлендской образовательной системе. Что бы это ни значило. Кстати, я на самом деле должна так поступить?

— Ты не можешь просто приехать; ты должна находиться там по какой-то причине. — Теперь он улыбается по-настоящему, и скованность внутри меня ослабевает. — Я позаботился насчет работы в пансионате, вероятнее всего, посудомойкой; у нас есть контакт в тамошнем заведении. Так что могло быть и хуже.

— Спасибо. Но ты не сказал мне одну очень важную вещь.

— Какую?

— Как я узнаю, кто сообщил о моей пропаже?

Он кривит губы:

— Я тебе уже говорил: каждый знает то, что ему необходимо.

Возмущенно смотрю на него:

— Кому это знание необходимо больше, чем мне сейчас? Ты скажешь или нет?

— Мне можно оставить это в качестве сюрприза?

Я не отвожу пристального взгляда.

— Просто шучу. Найти твою мать, Стеллу Коннор, будет нетрудно. Она руководит «Уотерфолл-Хаусом». Знает, что ты едешь, знает, что ты ее дочь.