Разрушенная - [13]

— Слушаю, — говорит она.

— Гм, здравствуйте. Я Райли Кейн. Кажется, должна остановиться здесь.

— Ты опоздала. Я уже собиралась посылать кого-нибудь из девочек на поиски, вдруг ты заблудилась в лесу. — Это она, моя мать? Губы поджаты, речь спокойная, внятная, но глаза жадно и в то же время смущенно осматривают меня. Она ожидала, что я блондинка с зелеными глазами. Не знает про ТСО?

Стоя спиной к девушкам, снимаю очки, будто собираюсь протереть глаза. Зеленые глаза ее слегка расширяются. Я снова надеваю очки.

— Удостоверение? — спрашивает она, и я достаю карточку. Слегка дрожащими руками она сканирует ее на ноутбуке. — Ты действительно остаешься у нас, Райли. Я — Стелла Коннор. Можешь звать меня Стелла.

Я снова смотрю на нее. Стелла Коннор — мать Люси Коннор. Но ни она сама, ни ее имя мне ничего не говорят, и внутри шевелится горькое разочарование — память пуста.

— Боюсь, ты пропустила обед. Чай здесь в четыре, в зимнем саду, ужин в семь в холле. Вот список правил. — Она подает мне целую стопку скрепленных листов, при этом касаясь моей руки. — Поговорим вечером, — добавляет она таким тихим шепотом, что мне приходится гадать — слышала я или мне показалось.

— Мэдисон! — Она зовет одну из девушек, та поднимает голову. — Пожалуйста, покажи Райли ее комнату. В башне.

Девушка выпрыгивает из кресла: хорошенькая, с темными кудрявыми волосами, немного выше меня, с озорным блеском в глазах. Подходит к нам.

— Конечно, миссис Си.

Стелла хмурится. Ей не нравится обращение «миссис Си».

— Сюда! — приглашает Мэдисон театральным жестом. Я выхожу за ней в дверь, иду через коридор к лестнице. Моя провожатая оглядывается. — Отведите ее в башню! — гримасничает она, повелительно указывая пальцем на ступеньки; Мэдисон так похоже копирует голос Стеллы, что невольно вызывает смех.

На верхней площадке Мэдисон распахивает дверь.

— Не могу поверить, что она пустила тебя в башню. Здесь всегда пусто. За последний год заселила одну девочку, и только потому, что часть комнат затопило и остальные оказались переполнены, а как только место освободилось, перевела ее отсюда.

— Сколько нас здесь? — Я прохожу в комнату и ставлю сумку на кровать.

— Сейчас не так уж много. Кажется, вместе с тобой будет семнадцать. Из Уотерфолла все стараются сбежать, как из дурдома, если только находят другое место.

— Почему «дурдома»?

— Ты встретила Королеву Дурдома внизу, разве не заметила? Погоди, еще не читала список правил. — Она забирает у меня стопку листов, потрясает ею и кладет на стол возле кровати. — Нарушение любого правила карается наказанием, — произносит она голосом Стеллы, и я сдерживаю ухмылку: ведь она смеется над моей матерью. — Да еще ее семейка. — Она закатывает глаза.

Семья? У меня другая семья?

— И что? Кто они? — Я стараюсь казаться равнодушной.

— Ее мать — ИКН всей Англии. Она не из тех, с кем хочется остаться в одной комнате. К счастью, приезжает очень редко.

ИКН? Я потрясенно смотрю на нее. У меня есть бабушка. И моя бабушка не просто лордер, а Инспектор по контролю над несовершеннолетними, и мало того, всей Англии. У меня отвисает челюсть.

Мэдисон, кажется, не замечает.

— А тебя в Кезик что привело?

— Поступаю на учебу.

— КОС? Начинаешь завтра?

Я киваю. В схеме Эйдена указана именно эта система образования, и я специально приехала так, чтобы успеть к первому дню занятий.

— Где ты работаешь?

— В «Кафе у Коры». Сегодня у меня выходной. Не могу дождаться следующего лета, когда мне стукнет двадцать один и я смогу убраться отсюда. Попала в это сказочное место с тремя другими девочками, когда два года назад приняли тот глупейший закон о молодежи, — пришлось подчиниться.

Я непонимающе смотрю на нее.

— Ты что, не знаешь даже, почему останавливаешься здесь? Принятый ИКН Молодежный закон 29(6). — Мэдисон принимает стойку «смирно». — «Молодым людям, не достигшим двадцати одного года, надлежит проживать либо в семьях, либо под надзором в разрешенных, приспособленных для этого заведениях», — декламирует она гнусавым голосом, потом изображает самоубийство через повешение. — Они думают, что мы можем что-нибудь натворить? Непохоже, что в Кезике это удастся, даже если нас не запирать здесь.

Мэдисон открывает дверь и показывает ванную комнату.

— Может, ты и в одиночестве в башне, но, по крайней мере, тебе не придется делиться с кем-то ванной. Обрати внимание на правило девять: не более пяти минут в душе. Если превысишь лимит, она выключит горячую воду во всем здании на весь день. Не представляю, как у нее это получается. Еще она практикует внезапные обходы: бродит по ночам по коридорам в самое неожиданное время, чтобы убедиться, что мы не нарушаем правила шесть и одиннадцать.

— Благодарю. — Я улыбаюсь и смотрю на нее. Уходи, пожалуйста. Мне нужно немного побыть одной.

Должно быть, она понимает выражение моего лица.

— Хочешь, чтобы я ушла, правильно?

— Ну…

— Не переживай. Увидимся внизу за чаем, в четыре. Не опаздывай: правило номер два.

Оставшись, наконец, в одиночестве, обхожу комнату: двуспальная кровать, пустой шкаф, стол и стул. В другом конце комнаты еще шкафы — запертые. Много свободного места; комната просторная. Может, это была комната Люси — моя комната — и поэтому Стелла держала ее пустой? Пожимаю плечами. Понятия не имею. Ничто здесь не кажется знакомым. Раздвигаю занавески. Окна во всю стену; с одной стороны озеро, с другой лес. Роскошный вид, и я закрываю глаза, стараясь вообразить эту комнату и себя в ней, маленькую, выглядывающую вместе с папой в окно. Не получается.