Разреши себе меня - [3]

— А зачем тебе избавляться от нормального мужика? — Не поняла Таня.

— Затем, что мне и без мужика хорошо. А то от них столько вреда. Носки по квартире раскидывают, тарелки за собой не моют. Готовь им. Детей рожай. Нетушки, не хочу я так.

— Может, твой не такой. — Девчонки были непреклонны.

— Детей я ему все равно родить не смогу. — Криво усмехнулась я. — А без детей он через год-два свалит от меня. Лучше уж пусть сейчас.

— Дурочка ты у нас, Светка. — В дверях появился явно подслушивающий Потап Мартинович, директор наш родной. — Если мужчина любит, то никакие дети не помеха.

— Ну-ну, — не поверила я.

— Ты не нукай, а делом занимайся. Через час важный клиент приедет, а у вас еще жена ему не подобрана. — И он, насвистывая, посеменил в свой кабинет.

Вообще Волчинский Потап Мартинович был душкой во плоти: зарплату не задерживал, агрессивных клиентов отгонял сам, был похож на колобка на ножках и нежно любил свою жену, которая старше его почти на десять лет. Мы с девчонками вздохнули и принялись трясти базы на предмет подходящей спутницы жизни для местного рыночного барыги с редким именем Ашот.

Домой идти не хотелось, так как я не была на сто процентов уверена, что мой наглый ночной гость свалил из моей квартиры. Потому я задержалась на работе еще на час, подбивая в базы дополнительную информацию. В итоге меня выгнал с рабочего места Потап Мартинович, который и закрыл на ключ нашу богадельню.

Офисное здание, в котором и располагалось наше брачное агентство, находилось всего в одном квартале от моего дома, поэтому домой я возвращалась всегда пешком. Зашла в магазин, купила пельменей на ужин. Поправится я не боялась, так как при моей комплекции пара-тройка лишних килограмм была бы благом, а не проблемой. Моей маме шестой десяток, а все тоща, как поллеща, как любит выражаться отец, наглаживая любимую жену по худому заду.

В итоге домой я попала лишь к восьми часам вечера. Тяжело поднялась по ступенькам на третий этаж, открыла дверь, и тут же встретилась с рассерженным Дубенковым, видимо, охранявшим хату до моего прихода.

— И часто ты столько работаешь? — Прищурившись, вопросил он, стягивая с меня дубленку.

— Так, древесина, если будешь меня пилить, лучше сейчас заткнись и катись куда подальше. — Буднично огрызнулась я.

— Можешь хоть раз меня по имени назвать? — Тяжело вздохнув, попросил он, подталкивая меня в сторону ванной.

— Алексей?

— А поласковее.

— Алешенька?

— Понежнее.

— Лешик?

— Вот Лешик, будет самое то. — Согласился он, подавая мне полотенце, чтобы я руки вытерла.

— Может быть, тебя Буратинкой называть в минуты страсти. — Не смогла я удержаться от легкого стеба.

— Ну и какое же я имею отношение к данному персонажу? — удивился он, усаживая меня на кухне за стол и ставя передо мной тарелку с горячими чебуреками и стакан молока.

— Это что? — ткнула я пальцем в пожаренную до золотистого цвета еду.

— Чебуреки. — Выдал он истину, закидывая пакет с пельменями в морозилку.

— Ты в магазин ходил? — Подозрительно спросила я и принюхалась к ароматному запаху мяса.

— Нет. Кусок мяса в морозилке нашел. Мука и яйца тоже были. Вот и сделал. — Развел он руками. Понятно. Значит, мама опять забегала на прошлой неделе в попытке меня накормить. — Правда, свою порцию я съел еще, когда тебя ждал.

— Так. А мясорубку где надыбал? — Я откусила приличный кусок и зажмурилась от удовольствия.

— У соседки твоей одолжил на полчаса. Которая напротив живет.

— Эта грымза тебе что-то дала? — Я чуть не подавилась от удивления.

— Чего грымза-то? Нормальная тетка.

— Так может ты у нее пока и поживешь? А что, тетке еще и сорока лет нет, так что вы можете еще проникнуться светлым чувством и красиво уйти в закат. — Предложила я.

— И что я в тебе нашел? — Тоскливо спросил Леха, усаживаясь на стул напротив.

Медведь при этом был выдворен на подоконник.

— Я вот тоже задаю себе этот вопрос. Может тебе жить негде? — Сочувственно спросила я.

— Есть. Квартира в центре города. — Обломал он меня.

— Может у тебя жена — мегера?

— Нет у меня жены. И не было никогда. — Порушил он мои надежды. А я-то надеялась, что у него дети есть. Эх, мечты-мечты.

— Тогда ты чего здесь со мной торчишь? — вяло спросила я, объевшись, и тоскливо смотря на последний чебурек на тарелке.

— Может, я любви хочу. Большой и светлой. — Усмехнулся он.

— Неа. — Я решительно помотала головой. — Со мной получится только маленькая и темная. Найди себе девочку лет двадцати, которая еще верит в светлые чувства и крути с ней эту самую светлую.

— Дура ты, Некрасова. — Припечатал меня он. — Я к ней со всей душой, а она…

— Чего дура-то сразу? — Обиделась я. — У меня, между прочим, образование высшее имеется.

— А причем здесь образование? — Не понял он. — Дурость от образования не зависит.

— А от чего зависит?

— От генетики, наверное?

— Ничего подобного. У меня мама милейшая женщина.

— Не верю я в милых тещ.

— Папа так просто образец святости.

— Вот с тестем придется контактировать чаще.

— Чего это?

— А как я твоей руки просить буду, без тестя то?

— Какой руки? Ты с Дуба рухнул что ли? — Я даже на ноги вскочила.

— Говорю же, влюбился я. — Он тоже поднялся.