Разорванный круг - [58]
Была бы я человеком другого склада, все было бы проще. Но я не выношу неопределенности. Лучше плохой конец, чем бесконечные ожидания. Я не могу рассказать тебе обо всем, что творится со мной. Хочу, чтобы ты пришел ко мне не из жалости. Это у нас, женщин, любовь иногда начинается с жалости. Мужчины не любят тех, кого приходится жалеть. Ты должен прийти ко мне не для меня, а потому что не можешь жить без меня. А я боюсь, что ты можешь. У тебя дел невпроворот, ты всегда занят. Я же… На работе я забываюсь, а все остальное время я мучительно ощущаю твое отсутствие. Хуже всего, что я не сплю. Все ночи напролет. Ночью совершенно теряю контроль над собой, и мне кажется, что схожу с ума. Засыпаю уже под утро от изнеможения, и тогда даже будильник не может разбудить меня. Купила другой, размером с тарелку, он еще приводит в чувство. Мне иногда хочется сказать тебе, что ты свободен от всяких обещаний. Но я боюсь, что ты не поймешь меня, решишь, что я не люблю тебя больше, не верю. Нет, люблю и верю. Но я схожу с ума…»
Брянцев закрыл тетрадь, осторожно положил ее на стол.
Мысли, одна за другой, одна мрачнее другой, вспыхивали в разгоряченном мозгу. Да, завод, да, люди. Но может ли он сбросить со счета любимого и любящего человека? Говорят, от любви не умирают. Возможно. Но замучить человека бесконечными обещаниями, отнять несколько лет жизни, иссушить, убить веру в людей — можно. А он еще спрашивал: «Что с тобой, Ленок? Почему исхудала? Не больна ли?» И проявил внимание: привез раков…
Вспомнив о раках, он похолодел. Надо немедленно увезти их и уничтожить все следы своего появления.
Окурки — в унитаз. Обсыпал унитаз пеплом. Вот черт, надо мыть… Вернулся в комнату. Конечно, так и есть. На полу пепел. Где веник? Ну куда женщина может спрятать веник? Нашел его за дверью в кладовой, подмел пепел в кучку, высыпал в ведро, но выронил пластмассовый совок, и он разбился. Улика присутствия постороннего человека в доме была налицо, и таким посторонним мог быть только он. Спрятал его за шкаф. Теперь очередь за раками. Положит в корзину одних — вылезут другие. Да еще норовят ухватить за палец. Сетку с корзины он сорвал небрежно, не подумав о том, что она может пригодиться. Пришлось искать нитки, связывать сетку. Потом ванну мыл, пол вытирал. Фу, все!
Весь в поту, словно разгрузил целый вагон, добрался Алексей Алексеевич до гостиницы и едва умолил принять живой груз в камеру хранения.
Вышел на улицу, постоял и пошел в аптеку которую по старой памяти москвичи называют Феррейновской, — Таисия Устиновна снабдила его целым списком лекарств для своих подопечных. Были в этом списке и лечебное белье, и детские туфельки двадцать восьмого размера, и конфеты «Снежок».
Однажды Брянцев устроил жене «страшную месть». Взял ее в Москву и заставил саму отыскивать нужные ей вещи. Таисия Устиновна сбилась с ног и невзлюбила столицу — шумно, сутолочно. Больше она с ним не ездила, но поручения навязывала. Даже когда он уезжал внезапно, как на этот раз, успевала сунуть в карман пиджака пространный список.
Сегодня Брянцев выполнял поручения жены без особого неудовольствия. Это помогало скоротать время. И все же он непрестанно думал о своем.
Если по каким-то признакам Еленка поймет, что он был у нее дома и читал дневник, наверняка что-то встанет между ними. Нельзя заглядывать в душу глубже, чем это тебе позволяют. Решение, которое определилось у него за эти часы активного, мучительного раздумья — рвать со всем, что им мешало, — будет в ее глазах не добровольным его решением, а вынужденным, выпрошенным, вымученным. Так к любимой женщине не приходят. Да и простит ли она вторжение в ее «святая святых», вторжение, которое противоречит всем этическим правилам? Однако он не сожалеет об этом. Теперь ему ясно: больше медлить нельзя. Заводская жизнь похожа на зубчатые колеса. Не успеет один зуб выйти из зацепления, как в него попадает другой. Удобного случая все равно не представится.
…Брянцев нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока Елена не открыла дверь. Она охнула, рванулась к нему навстречу, повисла на шее.
Алексей Алексеевич поставил в передней корзину, но Елена даже не обратила внимания на раков, стояла и смотрела на него ошалело-радостным взглядом. Он наверняка не понял бы этого взгляда, если бы не знал содержания дневника.
— Ну, что ты, Ленок, смотришь на меня, как на воскресшего из мертвых? — сказал он. — Мы же с тобой договорились: мы — неистребимы!
У нее повлажнели глаза, но она тотчас взяла себя в руки.
А позднее, когда они сидели рядом, плечом к плечу, призналась:
— Ты знаешь, Лека, у меня было такое чувство, будто ты ушел на этот раз навсегда, что нас уже нет… Я так и жила последние дни. И удивительно: обычно ты всегда находился возле меня, и мне казалось, что достаточно протянуть руку, чтобы прикоснуться к тебе. А тут вдруг ты исчез. Это было страшно…
Он понимал, что сейчас ему нельзя ограничиться обычными обещаниями. Надо сказать что-то весомое, убедительное. Но что? И он завел разговор о том, где они будут жить. Сибирск исключается, Москва тоже. Могут уехать на Украину, могут на Волгу, могут и в Азербайджан.
В издание вошел широко известный роман Владимира Попова о рабочем классе в годы Великой Отечественной войны — «Сталь и шлак».Красочно и увлекательно писатель рассказывает о беспримерном подвиге советских металлургов, под бомбежками и обстрелами плавящих металл для победы, о мужестве подпольщиков, оставшихся на оккупированной территории и противодействующих врагу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Закипела сталь» является продолжением романа «Сталь и шлак» и вместе с ним составляет дилогию, посвященную трудовым подвигам металлургов во время Великой Отечественной войны и героической борьбе подпольщиков с фашистскими оккупантами.
Владимир Попов — автор широко известных романов о рабочем классе: «Сталь и шлак», «Закипела сталь», «Разорванный круг», «Обретешь в бою». В романе «И это называется будни» показаны трудовые будни, полные внутреннего драматизма и борьбы за новое не только в технике, но и в человеческих душах, освещены сложные нравственно-этические проблемы, взаимоотношения в производственном коллективе. Этот роман удостоен Первой премии конкурса ВЦСПС и Союза писателей СССР на лучшее произведение о современном рабочем классе.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.