Разорванные узы - [67]

непослушный ребенок, - говорит женщина, сидящая слева от

меня.

Ее глаза впиваются в мои, и я делаю все возможное, чтобы не

отвести взгляд, не съежиться перед этой демонстрацией власти, которую она пытается показать. Она идеально накрашена, ее

волосы тщательно заколоты, а платье разрезано на груди так, что сквозь изумрудно-зеленое кружево просвечивают намеки на

ее сиськи, что делает ее воплощением элегантности. Она

смешивает коктейль со своим даром, водя пальцем над ободком

в непринужденном жесте силы, за которым с опаской

наблюдают довольно многие члены Совета за столом.

Это заставляет меня задуматься, на что они все способны.

Норт тихонько посмеивается и тянет меня за руку под

столом, так что наши соединенные руки ложатся ему на бедро.

Глаза женщины следят за движением, и я вижу, как она

вздрагивает. о мой Бог. О, мой гребаный Бог, это еще одна из его

бывших любовниц здесь, чтобы поиздеваться надо мной, потому

что она злится, что я его Связанная. Она сидит там и несет мне

всякую чушь не потому, что я оставила свою связь, а потому, что

она злится, что я вернулась, и теперь ей приходится

соперничать со мной.

Что ж, шутки в ее сторону, я не хочу иметь ничего общего с

этим бессердечным ублюдком. Моя улыбка превращается в

оскал зубов.

– Я осознаю, насколько велик мой Связанный, спасибо.

Может, этот ужин уже закончится, пожалуйста?

Чего-то такого простого, как выяснение того, что мой

Связанный развлекался с одним из наших гостей на ужине, достаточно, чтобы изменить мои планы выступить единым

фронтом.

Норт сразу же чувствует перемену во мне, и я задаюсь

вопросом, является ли это просто врожденной способностью

читать людей или это как-то связано с тем даром, который он

скрывает под своими идеальными костюмами. Его пальцы снова

сжимают мои, и я вырываю их из его хватки.

Если раньше он считал меня капризным ребенком, то теперь

он понятия не имеет, что во мне пробудил его ужин. Возможно, я была бы готова стиснуть зубы и бороться с этим ради общего

блага, но в ту секунду, когда мы выберемся отсюда, я буду бить

этого мудака по яйцам.

ГЛАВА 19

Ужин очень быстро становится все хуже и хуже, но мне

удается полностью держаться подальше от конфликтов. Это

непростая задача, особенно учитывая, что Норт настаивает на

том, чтобы заказывать все мои блюда за меня, как будто я не в

состоянии выбрать что-то для себя. Это настолько

оскорбительно и унизительно, что мне действительно

приходится уговаривать себя не вонзать вилку этому засранцу в

горло.

Лосось в пергаменте - это то, за что можно умереть, и я

ненавижу его за то, что он выбрал его для меня, потому что

откуда, черт возьми, он знает, что я предпочитаю рыбу и

морепродукты всему остальному, если у меня есть выбор?

Двое членов совета проводят весь ужин, споря с ним в той

вежливой манере "клуба мальчиков", которая у них у всех есть.

Я держу рот на замке, говорю только тогда, когда ко мне

обращаются напрямую, и мило улыбаюсь всем официантам, потому что никто другой здесь вообще не разговаривает с ними

вежливо.

К тому времени, как мы возвращаемся в машину, я хочу

умереть.

Не только потому, что весь вечер высосал из меня волю к

жизни, но и потому, что у меня пмс, и есть хороший шанс, что

прямо сейчас я истекаю кровью по всему этому нелепому

платью. Я прошу Норта остановить машину у аптеки на

обратном пути, и он полностью игнорирует меня, направляя

машину обратно в общежитие и оставляя меня там без единого

доброго слова или, я не знаю, сказав гребаное спасибо за то, что

так хорошо справилась с этой ночью.

Я действительно чертовски ненавижу его.

Я снимаю платье, как только возвращаюсь в свою комнату, и, конечно же, повсюду кровь, черт возьми. Я заворачиваюсь в

полотенце и иду в общие ванные комнаты, хотя сейчас час пик, и все они хихикают и смеются надо мной из-за моего состояния.

Меня не волнует их мнение, но, черт возьми, дружелюбное

лицо было бы неплохо прямо сейчас. Я делаю все возможное, чтобы игнорировать их и всю ту чушь, с которой мне придется

иметь дело из-за этого, и вместо этого забираюсь в свою

маленькую, неудобную кровать. Тонкое одеяло царапает мою

сверхчувствительную кожу, но я дрожу, и мне нужна любая

помощь, которую я могу получить, чтобы регулировать

температуру своего тела.

Боль в моем животе настолько сильна, что я чувствую, как

она распространяется на пальцы рук и ног, ни один дюйм моего

тела не избавлен от боли. Я быстро проверяю свой телефон, чтобы узнать, есть ли поблизости какие-нибудь аптеки, куда я

могу добраться до наступления комендантского часа, но

безуспешно. До каждой из них в этом маленьком

университетском городке было бы не менее получаса езды туда

и обратно.

Я не думаю, что Норт счел бы это веской причиной для

нарушения моего комендантского часа, тем более что он даже не

остановился ради меня у аптеки. Все, что я получила бы от него,

- это лекцию о том, что я заслуживаю некоторого дискомфорта

после того, через что я заставил их всех пройти.

Я пытаюсь отдохнуть, но вместо этого то засыпаю, то

просыпаюсь, боль будит меня чаще, чем нет, и я не знаю, как

долго это продолжается, когда меня пугает стук в дверь. Я

думаю проигнорировать это, потому что встать будет мне дорого