Разочарованные. Трилогия - [17]

— А в самом Илье ты уверена? — приподняла бровь женщина.

— На что ты намекаешь, мамочка? — возмутилась девушка: — Он вовсе не похож на убийцу. Ты хочешь расстроить меня? Если тебе так хочется, то я могу отменить наше свидание, — в голосе дочери послышались слезные нотки: — Только скажи, и я ни куда не пойду.

— Ну, что ты, Галчонок, — смягчилась мать: — Я просто пытаюсь преду-смотреть все.

— Рядом с Ильей я чувствую себя в полной безопасности, — серьезно заявила дочь.

— Извини, если я сказала что-то лишнее, но, ты поймешь меня, когда заведешь своих собственных детей, — расплывчато произнесла женщина: — Материнское сердце всегда болит. Может быть, я напрасно напоминаю тебе о гибели твоего отца, но ведь и он был полностью уверен, что попасть в автокатастрофу может кто угодно, но только не он. От несчастного случая ни кто не застрахован.

— Мамочка, я прекрасно тебя понимаю, — девушка встала со своего кресла, подошла к женщине, и присев на подлокотник, обняла мать: — Ты переживаешь за меня но, не смотря ни на что, рано или поздно я выйду замуж, возможно, перееду к мужу, и что тогда? В любом случае, свидание это не повод для прощания. Мы всегда будем вместе, обещаю, — она вновь поцеловала женщину.

— Спасибо, Галина, я все понимаю. Иди, — неожиданно твердым голосом произнесла мать: — Готовься к свиданию. Ты должна быть самой красивой девушкой во всем Фишкуйске сегодня вечером.

— Спасибо, — вслед за женщиной повторила дочь: — Уже бегу.

Мать проследила за тем, как девушка сорвалась с кресла, и через секунду исчезла в глубине квартиры. Едва след дочери простыл, женщина грустно улыбнулась каким-то своим потаенным мыслям.

* * *

Второй раз за этот день полковник Скавронский Олег Федорович бежал по коридорам фишкуйского отделения милиции. Миновав все лестничные пролеты, и бесконечные закутки здания он, как и в прошлый раз ворвался в свой кабинет.

— Олег Федорович, — встретил его удивленным вопросом практикант: — Что на этот раз? Опять взбучка от начальства?

— Хуже, Слава, — пробираясь за свой стол, ответил запыхавшийся Скавронский: — На много хуже.

— А что может быть хуже? — не понял парень, поворачиваясь лицом к полковнику.

— Наше дело передают в прокуратуру. Мы больше не расследуем смерть Татьяны Назаровой, — проговорил Скавронский, пытаясь привести в норму дыхательный процесс.

— Но почему? — не понял практикант.

— Все очень просто, — принялся разъяснять полковник: — Как оказалось, мы не имеем к этому происшествию, абсолютно ни какого отношения. По заявлению Царевых мы произвели все необходимые мероприятия, доказав, что смерть Ивана Царева является самоубийством, а данное дело передали прокуратуре по новому заявлению все от тех же Царевых.

— Но как же так? — растерялся парень: — Мы с вами сегодня весь день потратили на расследование смерти Назаровой. Мы опросили ее родителей, родителей Ивана, друзей и знакомых Татьяны. Конечно, ни чего конкретного нам так и не удалось узнать. Ни кто не видел ее с незнакомцами. Никто ни кого не подозревает, но все-таки мы с вами проделали гигантскую работу. А теперь все отдать прокуратуре?

— Именно так, Слава, именно так. Я, кажется, знаю, с какой стороны дует ветер перемен. И, если я не ошибаюсь, противостоять этому ветру мы просто не в силах. Это все равно, что пытаться залить огонь бензином, — разочарованно произнес Скавронский.

— Но, если вам что-то известно, — практикант запутался в своих словах: — Ну, не стоит разве бороться?

— Бороться? — кисло усмехнувшись, переспросил полковник: — Бороться с кем? С кирпичной стеной?

— Царевы, — поняв, о чем толкует Скавронский, утвердительно заявил парень: — Вы говорите о Царевых. На сколько я понял, именно с их подачи дело перешло в прокуратуру.

— Все верно, Слава, все верно, — подтвердил догадку практиканта полковник.

— Но почему? — возмутился парень: — Чем им не угодило то, как вы ведете расследование?

— Все просто, как божий день, — принялся объяснять Скавронский: — Прокуратура давно находится под властью Царевых. Милиция в этом смысле им стала бы только мешать. Сколько «безвозмездных» пожертвований сделал Царев — старший нашим коллегам по цеху, в виде новеньких навороченных ФАЗов, наверняка ни кому не известно. Вот нашу доблестную милицию он своим вниманием как всегда обошел стороной. По этой причине ему выгоднее, что бы дело перешло в юрисдикцию прокуратуры. Уж они-то сделают все, что бы конечный результат расследования был представлен в выгодном свете для Царева.

— Но, если вы правы, Олег Федорович, то это означает, что Царевым что-то известно про убийство на кладбище. Они что-то пытаются скрыть, — вновь осенило догадкой практиканта.

— Ты прямо читаешь мои мысли, — похвалил парня полковник: — Именно по этой самой причине, как думаю лично я, дело и перекочевало в прокуратуру сразу после того, как мы нанесли визит в скорбящее семейство. Но кто теперь сможет докопаться до истины? Мы уже не у дел.

— И вы вот так просто сдадитесь? — удивленно спросил практикант.

— А что я могу сделать? — вздохнул Скавронский: — Бороться против такой силы, это все равно, что сражаться с ветряными мельницами.