Разоблачения дипломатической истории XVIII века - [16]

Итак, в те времена кабинет был по крайней мере обременен обязанностью придумывать хотя бы и несостоятельные коммерческие предлоги для своих внешнеполитических мероприятий. В наше же время британские министры перенесли это бремя на другие нации, предоставляя французам, немцам и др. неблагодарную задачу открытия тайных и скрытых коммерческих мотивов и действий. Так, например, лорд Пальмерстон предпринимает шаг, очевидно, крайне вредный для материальных интересов Великобритании. И вот на другом берегу Атлантического океана, или Ла-Манша, или в сердце Германии появляется какой-нибудь политический философ, который ломает голову над разгадыванием тайн политики торгового макиавеллизма "коварного Альбиона", неразборчивым в средствах и непреклонным проводником которой, как полагают, является Пальмерстон. Мы покажем en passant(мимоходом (франц.) Ред.) на нескольких современных примерах, к каким отчаянным ухищрениям были вынуждены прибегать эти иностранцы, считавшие своею обязанностью объяснять действия Пальмерстона тем, что они принимали за английскую торговую политику. В своей ценной книге "Histoire politique et sociale des Principautes Danubiennes" г-н Элиас Реньо, удивляясь русофильской позиции британского консула в Бухаресте г-на Колхуна накануне и во время 1848-1849 гг., подозревает, что Англия имеет какие-то тайные материальные выгоды от подавления торговли Дунайских княжеств. Покойный д-р Кюнибер, домашний врач старого Милоша, приводит в своем весьма интересном рассказе о русских интригах в Сербии любопытную историю о том, каким образом лорд Пальмерстон при помощи полковника Ходжиза предал Милоша России, делая вид, что поддерживает его против нее. Вполне убежденный в личной честности Ходжиза и патриотическом рвении Пальмерстона, д-р Кюнибер, оказывается, пошел еще дальше г-на Элиаса Реньо. Он подозревает, что Англия заинтересована в подавлении турецкой торговли вообще. Генерал Мерославский в своем последнем труде о Польше не очень-то далек от предположения, что торговый макиавеллизм побудил Англию сдачей Карса пожертвовать своим собственным престижем в Малой Азии. Наконец, последним примером могут служить нынешние "изыскания" парижских газет, рыщущих в поисках тайных источников торгового соперничества, побуждающего Пальмерстона противиться прорытию канала через Суэцкий перешеек.

Но возвратимся к нашей теме. Коммерческие соображения, на которые ссылались тауншенды, стэнхоупы и др. как на предлог враждебных демонстраций против Швеции, сводились к следующему. К концу 1713 г. Петр I распорядился, чтобы вся пенька и другие товары из его владений, предназначенные на экспорт, доставлялись в С.-Петербург, а не в Архангельск. Тогда регенты, управлявшие Швецией во время отсутствия Карла XII, и сам Карл XII по возвращении из Бендер объявили блокаду всех балтийских портов, занятых русскими. Вследствие этого английские суда, пытавшиеся прорвать блокаду, подвергались конфискации. Тогда английское министерство стало утверждать, что британские купцы имеют право торговать с этими портами согласно статье XVII оборонительного договора 1700 г., в силу которой разрешалось продолжать английскую торговлю с неприятельскими портами, за исключением военной контрабанды. Бессмысленность и лживость этого предлога полностью вскрываются в приводимом ниже памфлете. Мы же только заметим, что это дело неоднократно решалось вопреки интересам торговых наций, не связанных, как Англия, договорными обязательствами защищать неприкосновенность Шведской империи. В 1561 г., когда русские захватили Нарву и прилагали все усилия к тому, чтобы организовать там свою торговлю, ганзейские города, и в особенности Любек, сами старались взять эту торговлю в свои руки. Тогдашний король Швеции Эрик XIV противился их притязаниям. Город Любек заявил, что эти возражения - нечто совершенно новое, так как он вел торговлю с Россией с незапамятных времен и защищал право всех наций плавать по Балтийскому морю при условии, что их суда не перевозят военной контрабанды. Король отвечал, что он оспаривает свободу торговли ганзейских городов не с Россией, а только с Нарвой, которая не является русским портом. В 1579 г., когда русские вновь нарушили перемирие со Швецией, датчане также настаивали на свободе морских сношений с Нарвой на основании шведско-датского договора, но король Иоанн так же упорно отрицал это право, как и его брат Эрик.

Англия, открыто проявляя свое враждебное отношение к королю Швеции, а также обосновывая это лживыми предлогами, по-видимому, только шла по стопам Голландии, которая, объявив конфискацию ее судов пиратством, выпустила против Швеции в 1714 г. две прокламации.

В одном отношении для Генеральных Штатов дело обстояло так же, как и для Англии. Король Вильгельм заключил оборонительный договор от имени как Англии, так и Голландии. Кроме того, в статье XVI торгового договора, заключенного между Голландией и Швецией в 1703 г., было специально оговорено, что никакие суда не допускаются к портам, блокированным кем-либо из союзников. Обычное в то время для Голландии лицемерное заявление, что "никто не может воспрепятствовать торговым кораблям возить товары куда угодно", было тем более наглым, что во время войны, закончившейся Рисвикским миром, Голландская республика объявила блокаду всей Франции, запретила нейтральным державам всякую торговлю с этим королевством и независимо от характера груза задерживала все их суда, которые направлялись туда или возвращались оттуда.