Разнотравье - [85]

Третье условие — приходить на репетиции без опозданий. Кто хоть раз пропустит, того — вон.

Условия приняли, и клубный актив в полном составе, включая и дедушку Глечикова, записался в живую газету. Одна Тоня наотрез отказалась участвовать в ней, И ее едва уговорили, чтобы она редактировала тексты.

После позора, который Тоне пришлось перенести в день открытия клуба, она страшилась Матвея; как только он появлялся, ей казалось, что сейчас войдет Лариса и снова устроит безобразную сцену. Но все-таки Тоне было приятно сознание того, что Матвей здесь из-за нее, что, не будь ее, он не стал бы возиться ни с живой газетой, ни с клубными делами. Сознавая это, она гордилась и была счастлива, и вместе с тем за это ощущение гордости и счастья, скрытое в самых глубинах души и только изредка вспыхивающее в ее детски-внимательном взгляде, она презирала и стыдила себя.

На первый сбор артистов живой газеты она не пошла. Не пошла она и на репетицию, хотя за ней прибегала Шурочка и убеждала, что дело не идет и Матвею надо о чем-то посоветоваться.

Дедушка, приходя с репетиций, потирал руки, загадочно ухмылялся и говорил: «А мы сегодня еще смехотворнее надумали». Тоне было любопытно, что они такое надумали, но вопросов она не задавала. Ходили слухи, что Матвей готовит какой-то свой особенный номер и для этого номера Шурочка делает выписки из бухгалтерских книг и из годового отчета.

Однако один раз Тоне пришлось пойти на репетицию. О живой газете услышал Игнатьев, заинтересовался и попросил Тоню познакомить его с тем, что готовят комсомольцы.

Они пришли в самый разгар репетиции.

Шурочка изображала Алевтину Васильевну — как она переманивает девчат из клуба и гадает им за деньги на картах. Эта же Шурочка представляла доярку из Кприлловки, которая не выполняет колхозные наряды, а о своих нарядах заботится.

Доставалось многим. «Продергивали» даже самого Ивана Саввича. На сцену выходил Леня в бриджах, с наклеенными усами, а навстречу ему, едва удерживаясь от смеха, шел Витька, изображающий собой огурец. Между Иваном Саввичем и огурцом происходит следующий разговор.

О г у р е ц. Когда будет овощехранилище?

И в а н С а в в и ч. Ты еще зелен меня учить! Вот пожелтеешь — тогда построим.

Было еще много номеров такого рода, и все они Игнатьеву понравились.

— А теперь я вам прочитаю лекцию на экономическую тему, — провозгласил Матвей.

Любопытные артисты, которым номер Матвея был так же неизвестен, как Игнатьеву и Тоне, с приготовленными улыбками столпились вокруг сцены.

Однако показать свою лекцию Матвею не удалось: в зале появилась Лариса. Тоня взглянула на нее из-за плеча Игнатьева и вся сжалась.

Всегда, когда Лариса выходила из равновесия, верхняя тонкая губка ее оттягивалась вверх вслед за вздернутым носом от нижней пухлой, румяной губы, и лицо ее принимало неприятное, брезгливое выражение. Это выражение особенно поразило Тоню теперь, когда на бледных щеках и на лбу Ларисы проступили коричневые, словно лаковые, пятна.

Стрельнув по сторонам быстрым птичьим взлядом, Лариса подошла вплотную к сцене и сказала Матвею глухим, идущим изнутри голосом:

— Ступай домой.

Матвей растерянно смотрел на нее.

— Ступай домой, понял? — повторила она.

В ее заплывающем ненавистью взгляде было что-то такое, чего испугался даже Матвей. Он надел пиджак и, не сказав ни слова, пошел вслед за женой к выходу.

Они молча прошли между скамейками, и только у двери Лариса спросила Матвея:

— Что же ты говорил, что ее здесь не бывает?

На другой день Шурочка застала Матвея возле избы Алевтины Васильевны. Матвей колотил кулаками в дверь и стращал сваху самой отборной руганью. Алевтина Васильевна отвечала из сеней, что ничего не боится и что у нее есть свидетели. Ни о какой репетиции в этот день не могло быть и речи — Матвей был настолько пьян, что не узнал Шурочку.

Следующая репетиция тоже сорвалась. Матвей ни с того ни с сего заночевал в МТС. И Тоня поняла, что живая газета медленно, но верно рассыпается.

Впрочем, несмотря на неудачи, клуб все-таки наполнялся жизнью.

На первую беседу собрались только те, кому явка была обязательна. Беседа строилась на вопросах и ответах. На виду у всех Тоня заглядывала в книги, листала свои старые конспекты, а иногда просто говорила: «Я этого еще не знаю, товарищи», — и смущенно улыбалась, показывая свой остренький зубик. В общем, она вела себя совсем иначе, чем Дима Крутиков, но именно это ее поведение привело к тому, что разговор получился полезным, и она была бы совсем довольна, если бы ее не озадачил дедушка.

Когда все стали расходиться, он подошел к ней и спросил:

— А когда же будет твоя лекция?

— Так вот это и была лекция, — ответила Тоня.

— Разве это лекция! — протянул дедушка, подошел к урне и плюнул.

На вторую беседу народу собралось больше, и среди присутствующих Тоня увидела несколько человек, явка которых была вовсе не обязательна. На задней скамейке она заметила Уткина, и присутствие Уткина навело ее на мысль не просто рассказать о минеральных удобрениях, а показать их пользу на практике.

Первым ухватился за эту идею сметливый Уткин. Тайная мысль его состояла в том, что на таком деле легче всего можно было доказать бессмысленность траты денег на «отраву».