Разноцветная история - [13]

Хлопнула дверь, и Димка поднял голову. Одну минуту они молча смотрели друг на друга.

Наталья Валентиновна заметила, что Димка немного похудел и глаза у него стали чуть-чуть взрослые. Она заложила руки за спину и прошлась между партами…

После звонка, когда ребята гурьбой собрались возле Димки, Наталья Валентиновна сказала:

- Иванов, пойдём, пожалуйста, со мной в учительскую.

Димка пошёл за Натальей Валентиновной и почему-то вспомнил маму, как он позавчера точно так же шёл за ней по заснежённой улице, и вспомнил Севера Ивановича. И подумал, хорошо или плохо, что на свете есть Север Иванович?

В учительской никого не было. Наталья Валентиновна обрадовалась этому, потому что она чувствовала какую-то неуверенность перед мальчиком.

- Так, - сказала она и провела рукой по волосам. - Сегодня ты можешь зайти к Михаилу Платоновичу. Он тебя ждёт. И потом… - Наталья Валентиновна покопалась в своём портфеле. - Вот возьми. Она протянула ему его дневник.

Димка не знал, что ему делать, и понуро сказал:

- Хорошо. Я зайду.

Он взял дневник и пошёл. Ему хотелось что-нибудь ещё сказать учительнице, он чувствовал себя виноватым перед ней. Димка остановился, но никаких слов не придумал и сказал:

- До свиданья, Наталья Валентиновна!

* * *

Димка шёл и думал, чем бы порадовать Михаила Платоновича. Он решил пойти в лес и принести ему свежих пихтовых веток. От них так хорошо пахнет морозом и лесом, а ведь Михаил Платонович давно уже не был в лесу.

И вот Димка перед дверями комнаты Михаила Платоновича. В руках у него здоровенные ветки пихты. Он медлит, потом осторожно стучит. И вдруг из-за дверей раздаётся не какой-нибудь слабый, болезненный голос, а громкий, так хорошо знакомый бас Михаила Платоновича:

- Да, да, войдите!

Михаил Платонович сидит на кровати. У него желтоватое, похудевшее лицо, но глаза весёлые.

- Димка! Наконец я, брат, тебя дождался. Ох, ты, я вижу, половину тайги приволок! Поправлюсь, даже погулять будет негде!

- Нет, я по всем правилам: что можно, то и обломал.

Михаил Платонович положил себе на грудь ветки пихты и дышал ими. Он молчал.

- Дядя Миша, а что я ещё принёс, смотрите. - И Димка вытащил ледышку. Она основательно подтаяла у него в кармане.

Михаил Платонович взял ледышку и увидел, что внутри вмёрзла лягушка.

- Иду я по лесу, пихтовые ветки подбираю, - рассказывал Димка, - вдруг под ноги мне льдинка попалась, а в середине - тёмное пятнышко. Взял в руки - лягушка. На свету каждая жилка видна, а лапки в стороны раскинуты, точно мороз её схватил в прыжке. Ловко квартирку зимнюю придумала.

Михаил Платонович внимательно слушал Димку, потом положил льдинку в блюдце, которое стояло на стуле у кровати, и вдруг решительно сказал:

- Нy-ка, помогай. Я ведь сегодня первый раз встаю. - И Михаил Платонович, поддерживаемый Димкой, сделал первый осторожный шаг.

Он тяжело опирался на Димкино плечо и, видно, сильно волновался. Ещё один шаг - и снова остановка. Потом сразу четыре шага. Михаил Платонович отнял руку от Димкиного плеча и облокотился на подоконник.

Михаил Платонович смотрит на заснежённую улицу, на чернеющие человеческие фигурки и следы на снегу. И ему делается жарко-жарко, он вдруг пугается, что не дойдёт до кровати.

- Извини, я лягу. А то разволновался. Увидел улицу, снег, людей и разволновался.

Но теперь-то мы с тобой ещё повоюем. Главное - живу.

«А как же может быть иначе?» думал Димка. Грустить - это он уже знал, терять дружбу тоже знал, но вот как не жить, этого он ещё не понимал.

Димка встал.

- Ну, я пошёл, Михаил Платонович.

- Иди, иди. Завтра приходи обязательно.

Дома он вытащил из портфеля свой дневник. Полистал его так, как будто это были совсем не его, а чужие записи. Не рассматривая, вырвал страницу, где была нарисована Наталья Валентиновна, и написал:

5 декабря

И совсем я не один на всём свете. И мама у меня, и Север Иванович, и Михаил Платонович, и Юрка Новиков, и все ребята в классе, и Наталья Валентиновна тоже.

А вот Гога один.

П. М. М.

САМОСТОЯТЕЛЬНЫЕ ЛЮДИ

Мы живём втроём: папа, мама и я. Мама у нас очень беспокойная, она всегда о чём-нибудь волнуется, а папа её успокаивает.

Стоит мне провиниться в школе, мама сразу начинает меня воспитывать. Папа с работы, а она ему навстречу:

- Твоя дочь сегодня вылезла в окно.

- В окно? - удивляется папа. - И что же случилось?

- Ничего не случилось, но, может быть, ты объяснишь, зачем тогда двери?

- Ах да, действительно, зачем тогда двери? Что ты скажешь на это, Люда? - обращается папа ко мне. - Вот что, давайте лучше проверим у Даля.

Толковый словарь Даля - это папина слабость. Он всё у Даля проверяет.

- «Дверь, двери, - читает папа, - вход, отверстие для входа в здание. Не лошадь, а бегает, не человек, а говорит». - папа растерянно пожал плечами и снова уставился в книгу: не ошибся ли он?

- Это загадка про дверь, - догадалась я.

- Ну, тогда всё ясно. Мама права, ты не должна была вылезать в окно.

- Я всегда права, - ответила мама.

- Но зато ты теперь не скажешь, что Даль никому не нужен и я зря истратил деньги.

Мама устало машет рукой. Она называет папу «безнадёжным оптимистом» и поэтому никогда долго на него не сердится.