Размывая грани - [14]

- Эфира, мать твою! – Стоило Валентину прикоснуться к сознанию женщины, как тут же натолкнулся на то, что меньше всего ожидал здесь встретить. Он разблокировал память, тем самым позвав ее, и она пришла. Но не такой встречи он ожидал.

Со всей возможной поспешностью Вал дистанцировался от женщины, пока Эфира не успела вцепиться в него. Его Тьма во всем своем великолепии переливалась бешенством с другой стороны постели, фырча как разгневанная кошка.

Он видел, как ее тонкие нити проникают в пару, а часть тянется к нему.

- Вот, похоже, и все, Вир! – Посмеиваясь, произнес Вал. Почему-то ситуация казалось ему забавной. Мог ли он предположить, что все так закончится, что ревнивая бестия уничтожит мнимую или явную угрозу (это уже не важно) в лице женщины, а потом покончит с ним, так как его силы после недавнего экскурса в прошлое так и не пришли в норму.

Он стоял как дурак и с улыбкой любовался этой бушующей красотой.

Эфира разрывалась между желанием стереть эту дурацкую ухмылку с его лица, заставив корчится на полу, и уничтожением женщины. А потому, не отпуская из захвата с сознания парочки, потянулась к этому наглому ублюдку.

Ярость, ненависть, ревность и дикое желание разрушить до основания этот маленький уютный мирок, не оставив и пылинки, переполняли ее.

Если бы у нее была грудь, то она как парус сейчас вздымалась бы от злости, но за не имением оной, ее частицы клубились в ало-черном вихре, набирающем силу.

- Сволочь! Я тебе не собачка, чтобы манить, а потом бросать! – Сосредоточившись на Вале, она отвлеклась от женщины и потому не сразу почувствовала перемену.

Внешне казалось, что непрошеные гости никак не потревожили сна хозяев, и, тем не менее, они привлекли внимание. Когда Эфира поняла это, было слишком поздно. Если бы еще секунду назад ей кто-нибудь сказал, что она может испытывать животный ужас, то она не поверила бы. А зря. Она попалась, вляпалась, как младенец, в умело расставленную этой бесчувственной скотиной ловушку.

- Браво Вал, из тебя получился лучший охотник, чем из меня, - произнесла она хриплым, таким не похожим на свой голосом.

Мужчина недоуменно смотрел на нее, но ей было все равно. Сейчас всем ее вниманием завладели две пары древних глаз. Одни изучали ее с интересом и узнаванием, другие - как какую-то букашку, оценивая, стоит ли ей жить. В загоне ей лишь раз приходилось сталкиваться с подобным им, и он сеял смерть, безвозвратную и окончательную. Немногим тогда удалось выжить, и лишь тем, кто как она умели отлично маскироваться. Но сейчас она сама пришла к ним, сама показала себя.

Эфире казалось, что она уже вечность стоит под этими сверлящими, изучающими взглядами, не смея пошевелиться. Мужчина на секунду сосредоточился на чем-то за гранью их маленького кружка и, не глядя на нее, улыбнулся. И сразу стало легче дышать. Она не верила в это! Ее помиловали!

Но радость была недолгой. Слепяще-жалящее сияние, потекло вокруг нее, обхватывая, сковывая и выталкивая вон.

Когда способность видеть вернулась к ней, она была в каком-то поле, за чертой города. И чувствовала жуткий голод. Она осмотрелась. В нескольких метрах от нее Вал тяжело поднимался с земли. Страшно матерясь на какого-то Вира и ведьм, которые не могут не создавать проблем.

Она засмеялась звонким, как колокольчик, смехом от того, что жива, и жизнь прекрасна, ее уязвленный чародей рядом, и он не подстраивал ловушек.

«Ей только, что предоставили шанс, а значит, она была достойна этого, вот только кушать хотелось жуть. Ну не им же закусывать, в самом деле?» – думала Эфира, глядя, как Валентин с остервенением отряхивается, еще больше злясь от ее смеха.

Он открыл портал и исчез в нем. Проводив его взглядом, Тьма направилась в город, ей срочно требовалась жертва, а может даже две или три.

До Совета оставался еще час, но с Валентина на сегодня было довольно женщин – все они были созданиями Ада, не важно, с нимбом или с рожками, домашние или дикие, от них одни неприятности – а потому прямиком с этого пустынного поля он отправился в «Лунные Холмы». Одна изводила его своей ангельской язвительностью, другая доставала нравоучениями, как какая-то святоша, третья по ночам из обычной женщины превращалась вообще не пойми в кого, вышвыривая его, пятисотлетнего чародея, третьего по силе в Совете, как какого-то щенка за порог своего дома, и, наконец, Эфира, то убегающая, то преследующая его, готовая убить в один момент и хохочущая над ним, как сумасшедшая, в следующий.

 И какого его дернуло полезть в этот дом в своем истощенном состоянии, да еще и с хвостом за собой. Ведь Закира предупреждала, что, вскрывая архивы памяти, он фактически призывает Эфиру.  Хотя  с другой стороны, если бы не это, то возможно они так и не заметили бы ничего необычного в этой женщине. Сейчас же у него практически не оставалось сомнений в правоте Вира.

Когда Валентин ступил в гостиную, в которой обычно проводились все собрания Совета, люстра и бра вспыхнули ярким светом, освещая просторное, немного аскетичное помещение, в котором был единственный уютный уголок. Туда-то он и отправился. Даже странно, что в доме Вира таковой имелся.