Размышления о западном марксизме - [7]

Следует учитывать, что и в этом случае именно реальные материальные условия, в которых совершались теоретические открытия, обусловили объективные пределы их применения. Мы не имели здесь возможности обсудить объективную ограниченность применения и упущения теоретической работы Ленина. Можно лишь сказать, что они были в основном связаны с определенной отсталостью развития общественной формации России и управляющего ею государства, что ставило царскую империю особняком от остальной предвоенной Европы. Ленин, намного теснее связанный с национальным рабочим движением, чем когда-либо был Маркс, непосредственно не занимался вопросами борьбы в других странах континента, проходившей в принципиально иных условиях. Этим странам предстояло проложить дорогу к революции в качественном отношении более трудным путем, чем в самой России. Так, в Германии, обладавшей намного более развитой промышленностью, всеобщее избирательное право мужчин и гражданские свободы привели к созданию государственной структуры, совершенно отличной от самодержавия Романовых, а, следовательно, и арены политической борьбы, которая никогда даже близко не напоминала российскую.

В Германии революционные настроения организованного рабочего класса были заметно ниже, в то время как его культура была значительно выше, как и институциональная структура всего общества. Люксембург, единственная из марксистов-теоретиков германской империи, кто создал оригинальную политическую теорию, косвенно отразила данное противоречие в своих работах, несмотря на то, что при этом сказывался опыт ее участия в намного более активном польском подполье. Политические работы Люксембург никогда не достигали последовательности и глубины ленинских произведений или проницательности трудов Троцкого. Сама почва рабочего движения в Германии не допускала подобного роста. Но горячие выступления Люксембург в Социал-демократической партии Германии, направленные против сползания партии к реформизму (масштабов которого Ленин, будучи в изгнании, не оценил), содержали элементы критики буржуазной демократии, защиты стихийности пролетарской борьбы и концепцию социалистической свободы, опережавшие представления Ленина об этих проблемах, — и все это в сложнейшей обстановке, в которой она находилась. Острая полемическая работа «Социальная реформа или революция», которой она в возрасте 28 лет ответила на эволюционизм Бернштейна, определила особый путь: последовал ряд теоретических обоснований всеобщей забастовки как архетипа наступательного орудия самоэмансипации рабочего класса, завершенных в решающем споре с Каутским в 1909—1910 гг., где окончательно обозначились линии будущего политического размежевания в рабочем движении.

Первой мировой войне предстояло разобщить ведущих марксистов-теоретиков Европы столь же радикально, как она расколола само рабочее движение. Все развитие марксизма в последние предвоенные десятилетия свидетельствовало о гораздо более тесном единстве теории и практики, чем в предыдущий период, благодаря подъему организованных социалистических партий в то время. Участие ведущих марксистов-теоретиков в практической деятельности их национальных партий не привело, однако, к развитию у них комплекса провинциальности или к обособлению друг от друга. Напротив, международные дискуссии и полемика были их второй натурой: и если никто из них не достиг олимпийской универсальности Маркса или Энгельса, то это было неизбежным следствием их большей укорененности в конкретной обстановке и жизни их стран. Однако в случае русских и поляков их жизнь на родине перемежалась длительными периодами эмиграции, напоминающими подобные периоды в жизни основоположников исторического материализма[1-10]. В условиях новой эпохи им удалось создать сравнительно однородную среду дискуссий и общения, в которой ведущие теоретики основных отделений II Интернационала в странах Восточной и Центральной Европы, где марксизм теперь был живым учением, знакомились с работами друг друга из первых или вторых рук, а критика не знала границ. По этой причине, когда в 1914 г. разразилась война, раскол, вызванный отношением к ней, прошел через различные национальные группы марксистов-теоретиков, игравших ведущие роли на предвоенной сцене, а не между ними. Представители старшего поколения Каутский и Плеханов громко высказались за социал-шовинизм, в поддержку своих (соответственно враждующих) империалистических отечеств. Меринг, напротив, упорно отказывался иметь какое-либо отношение к капитуляции СДПГ в Германии, В среде молодого поколения Ленин, Троцкий, Люксембург и Бухарин широким фронтом немедленно выступили против войны и осудили предательское соглашательство социал-демократических организаций, вставших в один ряд со своими классовыми угнетателями в давно предвиденной капиталистической бойне. Гильфердинг, первоначально выступивший в рейхстаге против войны, вскоре позволил призваться в австрийскую армию; Бауэр сразу же пошел воевать против России на Восточный фронт, где вскоре попал в плен. Единство и реализм II Интернационала, взлелеянного Энгельсом, были уничтожены в течение одной недели.