Размножение в неволе. Как примирить эротику и быт - [73]

Тогда мы формулируем правила и надеемся, что наш партнер будет им следовать. Таким образом мы, укорачивая поводок, стараемся гарантировать верность в отношениях. Желание нельзя подчинить правилам, но поступки обычно поддаются контролю разума и ими проще управлять. Вам не позволено иметь близкого друга противоположного пола. Вам нельзя пойти в кино с тем-то и тем-то, если больше никто не идет. Никаких видео, которые мы не будем смотреть вместе. Никаких стрип-клубов – разве что в случае мальчишника перед свадьбой. Не танцевать с мужчинами. Это платье чересчур открытое. Нельзя вспоминать о прошлых партнерах, и уж точно нельзя с ними встречаться один на один, если кто-то из них вдруг окажется в нашем городе. Когда мы перестаем справляться с собственным беспокойством, мы скатываемся к самому примитивному средству контроля – шпионажу. Мы проверяем выписки по банковским картам, изучаем историю поиска в браузере, проверяем количество бензина в машине, заглядываем в мобильный – то есть ищем информацию повсюду. Все эти стратегии не дают никакого результата. Ни расспросы, ни запреты, ни даже прямые улики не помогают справиться со страхом, связанным с тем, что у нашего партнера есть личная свобода. Оказывается, наш возлюбленный может заинтересоваться кем-то другим.

Проблемы неизбежны, когда моногамия перестает быть добровольным проявлением лояльности и верности и становится навязанным типом поведения. Излишний контроль стимулирует поведение, которое Стивен Митчелл называет актом демонстративного неповиновения. Когда появление третьего в отношениях невозможно, некоторые учатся тщательно скрывать часть своих действий. Внебрачные связи, общение в интернете, стрип-клубы, секс в командировках – вот распространенные вещи, позволяющие восстановить психологическую дистанцию в условиях излишнего контроля. Когда третий изгоняется на периферию отношений, мы именно там и начинаем его искать.

Непобедимый я

В принципе мы понимаем, что каждый из нас заслуживает права на некоторую личную зону, но на деле все оказывается сложнее. Психолог Джанет Рейбштейн замечает, что наша модель брака, основанная на романтической дружбе, честности и единстве партнеров, «гораздо эффективнее создает условия для достижения эмоциональной близости, чем для автономности партнеров». Акцент делается на формировании единства, а не на сохранении индивидуальности партнеров. Мои родители, свято следующие принципу эмоциональной близости, в итоге пришли к выводу, что ни один из них уже просто не имеет права на собственные устремления. Непобедимое «мы» уничтожает маленькое «я».

Ниву не нравится, что его подруга ложится спать слишком рано. «Она танцовщица и идет в постель в девять вечера. Я не могу уснуть так рано, поэтому просто лежу». Я спрашиваю, выходит ли он встретиться с друзьями после того, как она уходит спать, и он просто потрясен таким вопросом: «Думаете, можно?» Ему и в голову не приходило, что после девяти можно пойти поужинать с друзьями – или хотя бы обсудить такую вероятность с подругой. Лейла и Марио – давние партнеры по танцам. Но когда Лейла начинает встречаться с Анжелой, у которой, кажется, обе ноги левые и которая совершенно не способна танцевать и не выносит громкой музыки, ей становится неловко видеться с Марио каждую неделю: Лейла боится обидеть Анжелу.

Вооружившись современной идеологией любви, требующей, чтобы партнеры всегда и во всем были вместе, мы просто забываем, что такое автономность и независимость. Это особенно справедливо в отношении наших желаний. Даже партнеры, способные обеспечить друг другу изрядное личное пространство и позволяющие себе проводить отпуск по отдельности, ходить поодиночке на ужин с друзьями и даже иметь близких друзей противоположного пола, не готовы к тому, чтобы каждый вел собственную эротическую жизнь. Я не говорю о сексе вне брака. Я говорю о личной сексуальности каждого, которая скрыта ото всех, питается известными только ей образами и возбуждается внезапно и независимо от поведения партнера. Обо всех этих аспектах желания я говорю в ходе работы с парами.

Моногамный брак в распутном обществе

Как правило, роль психотерапевта – подвергнуть сомнению культурные основы сложившейся ситуации. Мы регулярно просим клиентов обдумать и оценить те предположения, на основе которых они действуют и которые считают нормальными, приемлемыми и ожидаемыми. Но рассматривая темы, связанные с границами сексуального поведения, психотерапевту нередко приходится действовать в соответствии с общепринятыми в конкретной культуре правилами. Моногамия – норма; сексуальная верность считается проявлением зрелости, надежности, реалистичного взгляда на жизнь. Отказ от моногамии, тем более систематический, – всегда тревожный симптом, указывающий на недостаточно серьезное отношение или боязнь эмоциональной близости. При отсутствии моногамии есть риск, что отношения разрушатся.

Один из моих коллег говорит: «Открытый брак не работает. Наивно думать, что такое возможно. Мы уже пытались в семидесятых, и все закончилось полным фиаско». «Возможно, но и закрытый брак не застраховывает от катастрофы, – отвечаю я, – и моногамный идеал, которому не соответствует в реальности заметная доля состоящих в браке людей, тоже кажется мне достаточно наивной концепцией. По-моему, закрытый брак провоцирует нарушение обязательств и ведет к боли для обоих партнеров». Мой коллега, отличный семейный психотерапевт, тем не менее категорически убежден в необходимости сохранения верности в браке. С его точки зрения, эмоциональная верность требует и сексуальной верности, и никакие полутона здесь недопустимы.