Разговоры немецких беженцев - [42]

Немало обрадован был король, когда увидел, что тень великана нашла полезное применение, немало удивлена была королева, когда в великолепном одеянии вышла в сопровождении своих прислужниц из алтаря и, поднявшись на его стены, увидела поразительную статую, почти прикрывшую вид из храма на мост.

А меж тем народ повалил вслед за великаном и, видя, что тот недвижим, теснился вокруг него, дивясь неожиданному превращению. Потом толпа отхлынула к храму, словно только сейчас увидя его, и теперь теснилась уже у его врат.

В эту минуту ястреб с зеркалом взмыл высоко над храмом и навел отразившийся в зеркале солнечный луч на стоявших на стене алтаря. Король, королева и те, кто их окружали, предстали под сумрачными сводами храма озаренные небесным сиянием, и народ пал ниц перед ними. Когда изумленная толпа опомнилась и поднялась на ноги, король и его приближенные спустились в алтарь, чтобы потайной галереей пройти во дворец, а народ, любопытствуя, разбрелся по храму. В благоговейном изумлении созерцали вошедшие трех королей, стоящих в нишах, но особенно донимало всех желание узнать, что за бесформенный ком сокрыт под ковром в четвертой нише, ибо кто-то, доброжелательный и скромный, покрыл поверженного в прах четвертого короля роскошным ковром, и ничей взгляд не мог чрез него проникнуть, ничья дерзновенная рука не решалась его приподнять.

Народ не перестал бы любоваться изумительной красотой храма, и от все возрастающей толпы могла бы возникнуть давка, но тут общее внимание было отвлечено тем, что происходило на площади.

Нежданно-негаданно на мраморные плиты, словно с неба, звеня, посыпались червонцы. Те, что стояли поближе, кинулись их подбирать; чудо это повторялось в разных местах. Нетрудно догадаться, что это блуждающие огни захотели на прощанье повеселиться и забавы ради растрясти золото из жилок рухнувшего короля. Жадная до денег толпа кидалась то туда, то сюда, люди теснились, давили друг друга, дрались даже тогда, когда сверху уже не сыпалось никаких золотых монет. Постепенно толпа растаяла, каждый пошел своей дорогой, но и по сей день еще кишит людьми мост, и во всем мире не сыскать другого столь посещаемого храма.

Комментарии

Летом 1794 года состоялось столь богатое последствиями сближение Гете с Шиллером. Приняв на себя обязанности редактора журнала «Оры», финансировавшегося книгопродавцем Котта, Шиллер пригласил сотрудничать во вновь созданном журнале первого поэта Германии, давшего на то свое согласие. Шиллеру очень хотелось открыть «Оры» «Годами учения Вильгельма Мейстера», над которыми Гете тогда трудился. Первые книги «Мейстера» были уже закончены, последующие еще только в работе. Но Гете не мог пойти навстречу пожеланию Шиллера, так как был связан условиями договора с издателем Унгером, согласно которым он обязался предоставить издательству роман, до того нигде не печатавшийся. Поэтому он ограничился обещанием представить в журнал короткий рассказ, а потом и целую серию рассказов, охваченных общей «рамой», по примеру «Декамерона» Боккаччо. Внести больший вклад в журнал Шиллера Гете не мог при своей занятости, не только трудясь над «Вильгельмом Мейстером», но и параллельно подготовляя к печати «Трактат о цвете» и свои остеологические открытия. А теперь приходилось работать еще и над целой серией новелл. Правда, автор «Разговоров» называл их «легким послеобеденным десертом», радуясь тому, что он принял решение, заметно облегчающее его труд: не сочинять сюжеты всех своих новелл, а частично почерпать таковые, как то делал и Боккаччо, из мемуаров и французского сборника XV века «Сто новых новелл», а также записывать иные новеллы со слов своих знакомых (мы имеем в виду рассказ о певице Антонелли и другой — о явлении духа, как бы служащий ему продолжением). Только одну новеллу из шести Гете сочинил сам рассказ о проступке Фердинандо и искуплении им своей вины. Сочинена Гете и прихотливая «Сказка», которой писатель заканчивает «Разговоры», а также «рама», объединяющая всю серию рассказов в единое целое. С истинным блеском и реалистической наглядностью, четкими выразительными линиями воссозданы образы действующих лиц — баронессы, «старика», то есть умного, светского аббата, а также других членов и домочадцев баронского семейства. Все, что происходит в уцелевшей усадьбе аристократических немецких переселенцев, проникнуто тревожной атмосферой Французской революции, заметно сгустившейся из-за политического разномыслия среди кровных родственников, собравшихся под одной крышей. Гете великолепно воссоздает «местный колорит» и самим качеством изложения, непринужденностью разговорного языка, плавным стилем рассказчиков и отточенными диалогами, перемежающими монологи участников этих «новелллистических сеансов». «Старик», то есть духовник баронского семейства, искусно повышает уровень поучительности от новеллы к новелле и завершает чреду новелл, насыщенных духом гуманного либерализма, фантастической «Сказкой», сплетенной из очаровательных волшебных несуразиц, проникнутых ненавязчивой, но все же приметной нравственной идеей: все земные трудности разрешимы, если все живое, как бы ни было фантастично сказочное обличье персонажей, будет оказывать посильную помощь всем и каждому.