Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - [66]

– Несомненно что-нибудь вроде того, что ваше сравнение очень впору, – заметил я.

– Да, что-то вроде этого. Но позвольте узнать, мистер По, каков ваш план?

По пути из Конкорда я действительно решил принять безотлагательные меры. Теперь я вкратце пояснил миссис Рэндалл, о чем идет речь.

– Понимаю, – сказала она. – Что ж, конечно, оставайтесь здесь столько, сколько потребуется. Мне хотелось бы предложить вам более приятные условия, но я договорилась, что комната Салли за ней останется, пока она не подыщет нового места, так что, полагаю, в доме будет достаточно напряженно. Но если я могу чем-то помочь – скажите обязательно.

Прошло довольно много времени, прежде чем я смог ответить:

– Вы правы. Есть кое-что, а скорее даже несколько вещей, которые в данный момент могут быть мне полезны.

Церковные колокола пробили десять, когда я вышел от миссис Рэндалл. Закутавшись в тяжелый плащ, поскольку вечер выдался на редкость холодный, я двинулся в направлении набережной. Людные улицы города, на которых бурлила жизнь в дневные часы, практически опустели. Несколько прохожих, с которыми я столкнулся, подобно мне, шли торопливым шагом – некоторые, вне всякого сомнения, спешили домой к уютному теплу очагов; другие, судя по вороватому виду, направлялись по делам сомнительного, если не преступного свойства.

Эхо моих шагов громко отдавалось в тишине безлюдных улиц.

Кроме раздававшегося время от времени собачьего лая, далекого грохота проезжающего экипажа да пронзительного смеха подвыпившей особы, которая подкарауливала свою добычу в темном переулке, не было слышно ни звука.

Примерно полчаса я двигался строго в указанном направлении. Затем обоняние подсказало мне, что я уже недалеко от верфей. Я чуял запах смолы, слышал, как вода плещется среди массивных опор, видел мачты судов, вздымающиеся над крышами зданий и словно нацеленные на луну.

Свернув за угол, я очутился на убогой улочке, полуразрушенные дома по обе стороны которой беспорядочно тянулись в направлении пристани. Судя по внешнему виду, часть этих зданий служила торговыми складами. Остальные были маленькими, обветшавшими жилищами. В окнах вторых этажей некоторых из этих обиталищ светились огни. Помимо них улочку озаряло только призрачное сияние луны в третьей четверти.

Я осторожно двинулся сначала по одной стороне улочки, затем – обратно – по другой, внимательно приглядываясь к темным дверным проемам. Довольно скоро я наткнулся на предмет своих поисков, который нетрудно было узнать по маленькой деревянной вывеске, прибитой к правой части входной двери. «Академия Мак-Кензи» – значилось на ней.

Не стоило удивляться тому, что хозяин этого заведения выбрал себе такое неприглядное соседство. Даже в просвещенном городе Бостоне многие относились к вскрытию человеческих тел с крайней неприязнью, если не сказать – с отвращением. Некоторые влиятельные священнослужители открыто осуждали его. Доктор Мак-Кензи явно посчитал благоразумным вести свое дело подальше от строгого ока своих критиков.

К тому же, если было правдой то, что Мак-Кензи брал сырье для занятий с кладбищ, ему было с руки устроить колледж в таком малонаселенном квартале – части города, где он мог беспрепятственно заниматься святотатственным делом.

Оглянувшись, дабы удостовериться, что я действительно один на улице, я быстро поднялся на крыльцо. Сунув руку в карман, я достал один из предметов, которым снабдила меня миссис Рэндалл. Это был красивый, с перламутровой ручкой перочинный нож, принадлежавший ее покойному мужу. Открыв тонкое лезвие, я вставил его в замочную скважину и буквально через несколько мгновений отпер дверь (фокус, которому научил меня старый приятель – отважный юный журналист Джордж Таунсенд, чье страшное убийство от рук знаменитого «Поедателя Печени», Джонсона, не переставало тревожить мои сны).

Быстро проскользнув в дом, я закрыл за собой дверь. Тут же мое чувство обоняния поразил столь неприятный запах, что к горлу подкатил комок. Конечно, я предполагал, что заведение Мак-Кензи окажется какой-нибудь зловонной дырой. Однако ничто не могло подготовить меня к тяжелому – невыносимому – смраду, пропитавшему все изнутри: ядовитой смеси едкого запаха химических консервантов и тошнотворно-сладкого зловония разлагающейся плоти.

Дрожащими пальцами я вытянул из кармана огромных размеров носовой платок и – подобно разбойнику с большой дороги, скрывающему лицо под маской, – обвязал им нижнюю часть лица. Хотя бы частично оградившись от мерзкого запаха, я вынул из внутреннего кармана плаща еще два предмета, которые дала мне миссис Рэндалл: коробку фосфорных спичек и свечу. Чиркнув спичкой, я зажег свечу и стал красться по длинному, узкому коридору, сопровождаемый чудовищной тенью, которая кралась рядом со мной по белой гладкой стене.

Коридор заканчивался массивной темной дверью из красного дерева. Я повернул ручку, толкнул, и дверь со скрипом отворилась.

Шагнув через порог, я оказался в секционной комнате.

При свете свечи я заметил, что комната примерно тридцать футов в длину и двадцать в ширину. Два стола, достаточно больших, чтобы поместить на них человеческое тело, стояли посреди дощатого пола. К счастью, в данный момент трупов на них не было. Исходя из этого я понял, что запах гниения, показавшийся мне таким отталкивающим, был присущ всему этому месту, что за годы существования самые его стены успели пропитаться смрадом смерти.