Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - [10]

Усевшись в одно из неудобных кресел, я положил том на колени, раскрыл – и словно некая невидимая рука распахнула книгу примерно посередине. Взглянув на текст, я был поражен: открывшийся моим глазам отрывок был чуть ли не напрямую связан с поручением, которое я согласился выполнить для Барнума.

В отрывке речь шла о мексиканских ацтеках, чье общество – в степени, не имеющей параллелей в мировой истории, – сочетало вершинные достижения цивилизации с неописуемым варварством языческих обрядов. Конкретнее, книга как бы сама собой раскрылась на том месте, где обсуждался один из наиболее отвратительных обычаев этого давно исчезнувшего народа. Речь шла о ежегодной церемонии, которая по-ацтекски называлась Jlacaxipehualiztli – термин, который, согласно профессору Мёллеру, следует переводить как «нежное свежевание».

Свершаемый в честь бога плодородия Ксипе-Тотека, этот омерзительный обряд заключался в том, что жертву знатного происхождения, иногда мальчика, но чаще юную девушку, едва вышедшую из детского возраста – после того как ее побудили предаться всем разновидностям чувственных крайностей, – отводили на вершину храма и укладывали навзничь на алтарный камень. Пользуясь обсидиановыми ножами, жрецы вырезали у нее все еще бьющееся сердце, после чего полностью сдирали с нее кожу. Затем верховный жрец втискивался в окровавленную кожу жертвы и в подобном облачении горделиво прохаживался перед толпой, в то время как прочие жрецы, играя на флейтах, сделанных из человеческих костей, в неистовой пляске следовали за ним.

Рассказывая об этом чудовищном обычае, Мёллер, что в целом было ему несвойственно, поднимался до вдохновенных вершин красноречия. Не утаивая от читателя ни единой гнусной подробности, он описывал – в тоне едва ли не сладострастном – каждую стадию процесса: начиная с совлечения кожного покрова жертвы до удушающего чувства, которое испытывал верховный жрец, чьи движения затрудняла тесная и липкая кожа, которую он на себя напяливал. Такой жутью веяло от этого рассказа, что, сосредоточенно читая отрывок, я почувствовал, как волосы шевелятся у меня на голове. По коже бегали мурашки, сердце готово было выскочить из груди, которая разрывалась от внезапно нахлынувшей тревоги и беспокойства.

– Доброе утро, мистер По.

Даже в обычных обстоятельствах это неожиданное приветствие, прозвучавшее прямо у меня за спиной, могло заставить меня подпрыгнуть. Однако необычайно красочное меллеровское описание омерзительного обряда так подействовало на нервы, что реакция оказалась куда более резкой. Испустив вопль ужаса, я буквально выскочил из кресла.

– О Господи! – воскликнула стоявшая позади женщина, по чьему голосу я – даже в перевозбужденном состоянии – признал миссис Рэндалл.

Вскочив на ноги, я повернулся к удивленно смотревшей на меня хозяйке.

– С вами все в порядке, мистер По? – поинтересовалась она.

– В полном порядке, – ответствовал я, пытаясь, лишь отчасти успешно, придать голосу непринужденный тон. – Просто ваше появление застало меня врасплох.

– Что ж, – сказала миссис Рэндалл, – извините, что помешала вам;

– Вовсе нет, вовсе нет, – ответил я. – Моя дорогая жена все еще спит, и я хотел скоротать время за чтением… ваша служанка Салли сказала, что я могу свободно пользоваться библиотекой вашего покойного мужа.

– Надеюсь, Салли подала вам завтрак, как я велела? – спросила миссис Рэндалл.

– О да, конечно, – сказал я, удивленный резким тоном этого вопроса. – Меня отлично накормили, за что, вкупе с прочими проявлениями вашего гостеприимства, я крайне благодарен.

Приятно слышать, – произнесла миссис Рэндалл, опускаясь в одно из кресел. – Рада, что Салли в точности все исполнила. А не то я боялась, что она понемножку распускается. – Тут миссис Рэндалл издала вздох и устало добавила: – Больно думать, но после стольких лет я, пожалуй, буду вынуждена ее рассчитать. Впрочем, разумеется, это никоим образом не должно вас касаться, – продолжала она уже более нормальным тоном. – Скажите, мистер По, что за книга вас так увлекла?

– Это хроника, рассказывающая о древних народностях Северной Америки, – ответил я, держа книгу так, что ее корешок был виден миссис Рэндалл. – Я как раз читал главу о религиозных обрядах ацтеков.

– Очень интересно, – сказала хозяйка, изучая название. – Странно, что мистер Рэндалл никогда мне про нее не рассказывал. Мы часто говорили о книгах, которые он читает, за обедом. Книги были его страстью. – Произнеся эти слова, она, словно невольно, поднесла правую руку к необычайно большому золотому медальону, свисавшему с шеи на тяжелой цепочке. – Знаете ли, он всегда так восхищался вашими произведениями, – добавила она.

– Чрезвычайно рад это слышать, – ответил я. – Позвольте полюбопытствовать – в этом ювелирном украшении, уж верно, портрет вашего покойного супруга?

Опустив голову, миссис Рэндалл оглядела себя.

– О да, конечно! – воскликнула она, словно удивленная, что рука ее непроизвольно стиснула медальон. – Вы так наблюдательны. Хотите взглянуть?

– Больше всего на свете, – учтиво ответил я.

Расстегнув крохотную застежку, миссис Рэндалл открыла овальный медальон и протянула его, чтобы мне было лучше видно.