Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье - [43]

Монтескье

Иными словами, вы поглощаете и конфискуете в свою пользу даже самые последние проблески самостоятельного мышления.

Макиавелли

Я вовсе ничего не конфискую.

Монтескье

Позволите ли вы иным профессорам, кроме преданных вам, равным образом нести знания народу без получения разрешения, без соответствующего документа?

Макиавелли

Что? Уж не хотите ли вы, чтобы я одобрил образование политических обществ?

Монтескье

Нет. Продолжайте же.

Макиавелли

Среди большого числа мер, необходимых для блага моего правительства, вы обратили мое внимание на меры, связанные с адвокатским сословием. Если я займусь этим вопросом, то распространю свою деятельность и на область, в настоящий момент не представляющуюся необходимой. Кроме того, я допущу здесь вмешательство и в сферу интересов гражданского права, а вы уже знаете, что я придерживаюсь принципа держаться от него подальше. В государствах, в которых адвокатское сословие образует корпорацию общественного права, подданные рассматривают независимость этой организации как защиту и верят, что она неотделима от права защиты перед судом. Они выступают за эту независимость, словно речь идет об их собственной чести, их интересах или их жизни. Всякое вмешательство здесь затруднительно, поскольку общественное мнение будет возбуждено воплями возмущения, которые наверняка поднимет вся эта корпорация. Однако я вполне отчетливо сознаю, что это сословие оказывает влияние, которое может оказаться крайне враждебным по отношению к моему правлению. Эта профессия — вам это известно лучше, чем мне, Монтескье, — формирует холодный и умеющий жестко отстаивать свои принципы характер, формирует людей, все стремления которых направлены на то, чтобы постоянно проверять, основываются ли действия правительства на фундаменте чистой законности. У адвоката, в отличие от чиновников, нет ярко выраженного чувства социальной необходимости. Он рассматривает закон с слишком короткой дистанции и под слишком малым углом зрения, чтобы обладать верным ощущением такого рода необходимости, в то время как чиновник…

Монтескье

Вам вовсе нет нужды его оправдывать.

Макиавелли

Совершенно верно. Ведь я помню, что мой собеседник — один из крупных чиновников, служивших столь блестящей опорой трону французского монарха.

Монтескье

И один из тех, кого не так-то легко было побудить к выполнению распоряжений, противоречащих конституции.

Макиавелли

И тем самым вы в конце концов уничтожили государство. Я не желаю, чтобы мои суды превратились в парламенты и чтобы адвокаты занимались политикой, будучи защищенными неприкосновенностью, гарантируемой им их сословием. Величайший человек столетия, оказавший вашему отечеству честь своим рождением, сказал: «Я хотел бы, чтобы любому адвокату, плохо отозвавшемуся о своем правительстве, можно было отрезать язык». Современные нравы не столь жестоки. Я бы не стал заходить так далеко. В первый день моего прихода к власти я ограничусь совсем простой мерой: издам указ, который полностью признавая независимость адвокатского сословия, подчинит адвокатов предписанию, по которому начальника адвокатов назначает на должность сам монарх. В констатирующей части моего указа не составит труда объяснить клиентам адвокатов, что в случае такого назначения обеспечивается более эффективная защита, чем в том случае, если адвокатский корпус пополняется сам из себя, т. е. в некотором роде из сомнительного общества.

Монтескье

Воистину, самым отталкивающим мерам можно отыскать разумное объяснение. Однако расскажите теперь, как вы намерены обойтись с духовенством. Это такая организация, которая лишь частично зависит от государства и опирается на духовную власть, резиденция которой расположена вне пределов вашего государства. Я должен даже сказать, что я не знаю более никакой силы, которая была бы для вашего правительства опасней, чем эта власть, обращающаяся к нам от имени небесных сил и повсеместно опирающаяся на земное начало. Не забывайте, что христианская проповедь — это проповедь свободы. Вне всяких сомнений, с помощью государственных законов проведена четкая граница между сферами религиозной и политической власти; вовсе не следует сомневаться и в том, что священники поднимут свой голос только от имени Евангелия; однако божественный дух, исходящий от Евангелия, является камнем преткновения для материализма политики. Одна эта книга, полная смирения и кротости, уничтожила Римскую Империю, императоров и их власть. Народы, открыто признающие христианство, все больше будут уходить из под влияния деспотизма, поскольку христианство слишком высоко чтит достоинство человека, чтобы на него посмел посягнуть деспотизм. Оно раскрепощает духовные силы, на которые власть человеческая не оказывает влияния. Берегитесь священника! Он зависит от Бога, но влияние его распространяется повсеместно — на церковь, семью, школу. У вас нет власти над ним. Он подчиняется не вам, он подчиняется порядку, который не затронут посягательствами закона и власти. Если вы — монарх католического государства и духовенство — ваш враг, то рано или поздно вы обречены на поражение, даже если за вами стоит весь народ.