Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье - [22]

Макиавелли

В этом вы ошибаетесь, а сами принципы настолько справедливы, что я не премину провозгласить их публично. Если вам угодно, я даже сделаю из них введение к моей конституции.

Монтескье

Вы уж доказали мне, что вы — великий волшебник.

Макиавелли

Никакого волшебства. Просто нужно уметь делать политику.

Монтескье

Но как же вы собираетесь ввести эти принципы в ваше законодательство, а потом вовсе не соблюдать их?

Макиавелли

Будьте осторожны! Я сказал, что провозглашу эти принципы, но не говорил, что собираюсь зафиксировать их письменно или выполнять.

Монтескье

Как это?

Макиавелли

Я не собираюсь вдаваться в подробности. Я ограничусь заявлением, что признаю и поддерживаю все основы современного права.

Монтескье

Не понимаю, что означает это замалчивание подробностей.

Макиавелли

Сейчас вы увидите, насколько это важно. Если я буду останавливаться на этих правах подробно, свобода моих действий будет связана их ясными юридическими формулировками, чего я не хочу. Не останавливаясь же на них подробно, я создам впечатление, словно признаю их все, а в частности не признаю ни одного. Это позже позволит мне отменить при введении чрезвычайного положения те права, которые я сочту опасными.

Монтескье

Ясно.

Макиавелли

Кроме того, некоторые из этих принципов относятся, строго говоря, к государственному и конституционному праву, а другие — к гражданскому праву. Этого разделения при осуществлении абсолютной власти следует строго придерживаться. Сильнее всего народы привязаны к своим гражданским правам. Потому я не буду их касаться, пока только это возможно, и таким образом, по меньшей мере, часть моей программы окажется выполненной.

Монтескье

А государственное право?..

Макиавелли

В моей книге о государе я выдвинул положение, справедливое по сути: «Подданные всегда довольны государем, если он не посягает на их достояние и их честь; ему придется столкнуться с сопротивлением лишь незначительной кучки недовольных, с которыми он легко справится». Это ответ на ваш вопрос.

Монтескье

Строго говоря, его нельзя признать удовлетворительным. Можно возразить, что права государства тоже являются достоянием, что они важны для чести народов, что вы, покушаясь на государственное право, затрагиваете достояние народов так же, как их честь. Можно добавить еще, что соблюдение гражданского законодательства тесно связано с соблюдением государственного права. Кто даст гражданам государства гарантию, что, лишившись сегодня политической свободы, они не утратят завтра личной свободы, что, подняв сегодня руку на их свободу, вы не протянете ее завтра к их имуществу?

Макиавелли

Разумеется, эти возражения будут выдвигаться, но, полагаю, вы сами отдаете себе отчет в их преувеличенности. Мне все кажется, вы верите, будто современные народы прямо-таки изголодались по свободе. Ну а учли вы тот случай, что они и слышать больше не хотят о ней, и можете ли вы требовать от государя, чтобы он обладал большим свободолюбием, чем народы? Так попытайтесь опросить большинство вашего до глубоко сонного общества, в котором каждый живет только своими материальными интересами и эгоизмом, и вы увидите, как со всех сторон в ответ раздастся: Что за дело мне до политики? Какое мне дело до свободы? Не все ли равно: что то правительство, что это? Разве правительство не должно держаться?

Кроме того, имейте в виду: так говорит не только народ, но и буржуа, промышленники, интеллектуалы, богатые, образованные, все, кто в состоянии применить на деле ваши прекрасные теории государственного права. Они будут благословлять меня, восклицая, что я их спас, что их слишком мало, что они не способны руководить собой сами. Народы, видите ли, втихомолку обожают гениальных насильников. Обо всех актах насилия, проведенных с должной ловкостью, они будут говорить более с восхищением, чем с порицанием: это, конечно, нехорошо, но ловко сделано, изящно и красиво.

Монтескье

Вы, стало быть, вновь возвращаетесь к той части вашего учения, которую, как автор книги о государе, вы, так сказать, обязаны защищать по роду занятий.

Макиавелли

Нет-нет, мы как раз говорим о его практическом применении. Я наверняка преуспел бы еще более, если б вы не втянули меня в побочные дискуссии. Начнем же с того места, где остановились.

Разговор девятый. Лишение парламента власти

Захват власти легализируется путем плебисцита — Проект собственной конституции, которую народ должен одобрить — Парламент лишается власти путем сведения его полномочий к принятию законов, предлагаемых диктатором

Монтескье

Вы остановились на издании конституции без народного одобрения.

Макиавелли

Я вынужден прервать вас. Я никогда не говорил, что буду отказываться от идей, власть которых мне известна.

Монтескье

Да неужели!

Макиавелли

Я говорю совершенно серьезно.

Монтескье

Вы, следовательно, допускаете участие народа в этом важнейшем деянии?

Макиавелли

Да, разумеется. Вас это удивляет? А я пойду еще дальше. Прежде всего, путем всенародного референдума я легализую произведенный государственный переворот. Я обращусь к народу с такими речами: «Дальше так продолжаться не могло. Я все сокрушил. Я спас вас. Вы сердитесь на меня? Вы свободны, при помощи референдума вы можете осудить или оправдать меня».