Разговор с Вождем - [68]

Посидев неподвижно еще пару минут, Гаврилов решился раскрыть глаза, что удалось не сразу: веки слиплись от натекшей из-под шлемофона запекшейся крови. Наконец получилось. Первые секунды смуглое от копоти лицо сидящего в метре механика-водителя двоилось и плыло, вызывая новые приступы тошноты, затем зрение нехотя сфокусировалось. Заметив это, Баранов подмигнул командиру танка:

– Ну что, Степа, полегшало? Вот и я говорю. Еще немножко отдохнем, да пойдем.

– Где мы, Коля? Рассказывай, я ведь и не помню-то почти ни хрена. Последнее, что запомнилось – как мы тот бронетранспортер протаранили, Серега погиб, видать головой ударился, а потом по нам немец пальнул. Все. Уже тут очнулся, когда ты мне на лицо воду лил.

Мехвод угрюмо пожал плечами, отводя взгляд:

– А чего тут рассказывать? Протаранили мы тот броневик, да и застряли, под германский снаряд подставляясь. Еще и гусянку ударом снесло. Потом попали в нас. Загорелись, конечно, нам ведь движок сразу в хлам разбило. Ну, я тебя и вытащил, на спину взвалил – да бежать. Не поверишь, Степа, ровно секунд через пять боекомплект и ахнул. Нас взрывной волной с насыпи вниз смело. Сознание из меня вышибло, а ты и до того в беспамятстве валялся. Как я понимаю, это нас и спасло: германцы мертвяками посчитали, не стали добивать. Как очнулся, их уже не было, только на дороге да насыпи разбитая техника догорала, что ихняя, что наша. У «бэтушки» корпус начисто разворотило и башню с погона снесло. Ну, я тебя в лес и оттащил, в зарослях схоронились. Вот и весь сказ, товарищ сержант. Так что, где мы были, там и остались…

– Понятно, – пробормотал Гаврилов, несколько секунд переваривая информацию. – А немцы?

– А что немцы? – искренне не понял тот. – Завалы из битой брони да автомашин по обочинам растащили или в кювет спихнули, да дальше поперли.

– Значит, зря все? Не остановили мы гадов?

Механик-водитель зло зыркнул на командира из-под опущенного на самый лоб шлемофона:

– Ты это брось, сержант! Что еще за «зря» такое? Глупости говоришь, Степа, паникерство разводишь! Вспомни, как мы им утром вломили, да и здесь тоже кучу техники пожгли да пехоты положили.

– Так ведь и наши все полегли?

– Это война, – хмуро бросил танкист. – У меня уже вторая на памяти, сам ведь знаешь. Немцы – не японцы, у них и танки получше, и выучка. Умеют они воевать, нечего тут сказать, вон, почитай, половину Европы за два года захапали. Но и мы не лыком шиты. Сейчас подтянем войска, начнем контрнаступление да выдавим их обратно за Буг. А там и дальше погоним, до самой Германии. Ладно, заговорились мы что-то. Ты посиди пока, водички вот еще попей, – мехвод положил на колени Гаврилова фляжку. – А я пока к дороге схожу, погляжу, что да как. Может, оружие найду, а то у нас на двоих только твой «Наган».

– Не опасно?

– Да чего тут опасного, Степа? – ухмыльнулся в прокуренные усы Баранов. – Поздно уже, а германец ночью ни воевать, ни ездить не любит. Ты пока без памяти валялся, вовсю моторы гудели, сплошным потоком перли, гады, а сейчас тихо. Пошурую аккуратненько в подбитых машинах, там несколько негорелых было, глядишь, чего и сыщу.

Глядя на затянутую прожженным в нескольких местах комбезом широкую спину уходящего в заросли Баранова, сержант подумал, что с мехводом ему здорово повезло. И водитель опытный, сколько раз только за сегодня и машину, и экипаж от верной смерти спасал, и товарищ надежный. Такой в беде не бросит, вон как тогда, когда он его из горящего танка вытаскивал. А ведь это не такая и простая задача, БТ – машина, скажем так, не шибко просторная, а их «бэтушка» еще и горела. Так что он теперь ему жизнью обязан. Хотя война – она такая штука, долги быстро отдаются. Сегодня тебя спасли, завтра – ты…

Вернулся мехвод спустя час. Гаврилов, которому за это время стало заметно лучше, удалось даже немного подремать, заслышал шуршание в зарослях и напрягся, расстегивая непослушными пальцами тугую застежку кобуры. Однако из кустов раздался знакомый бас, и сержант расслабился:

– Не боись, командир, я это, я! Смотри, не стрельни сдуру!

Выбравшись на открытое место, скудно освещаемое лунным светом, Николай бросил на траву тощий солдатский сидор, прислонил к нему немецкий автомат и устало опустился рядом:

– Уф, запарился. Темнотища кругом, пару раз едва ногу не сломал. Хорошо, хоть луна полная, дорогу видно. Зато сходил не зря, гляди, Степа, какие трофеи! – Он похлопал по звякнувшему металлом вещмешку, провел рукой по тускло отблескивающему автомату. – И оружие добыл, и гранат немного, и сухпай для нас с тобой. У германцев даже флягой со шнапсом разжился, в броневике разбитом.

– Что на дороге?

– А что там может быть? – мрачно хмыкнул танкист. – Тихо там. Запах только… – Он поморщился. – Век бы его не чуял, того запаха! Много людей в машинах погорело, никто вытаскивать не стал, конечно. Наших просто некому, а германцы шибко дальше торопились, ихние похоронные команды, видать, завтра подойдут. И сдается мне, что не мы одни тут шороху навели: уж очень много немчуры горелой я сейчас увидел – кто-то им уже после нас вломил, и вломил хорошо. Не мы одни в Красной Армии, есть кому германца дальше встретить да обратно погнать!