Разговор с незнакомкой - [74]
«Храмов Александр, — читаю через несколько шагов на алюминиевой пластинке, — год рождения 1937-й». А это ты, Санька! О тебе я слышал. Кто-то говорил мне из ребят или писал. Скорее всего — Славка. Я вспоминаю письмо, из которого узнал, как нелепо погиб мой одноклассник Санька. Нелепо и глупо: пьяным заснув на морозе у околицы в какой-то из праздников. И еще я вспоминаю, как в пятом или шестом классе Санька украл у меня самописку с золотым пером, первую в моей жизни авторучку, подаренную сестрой в день рождения. Вспоминаю, и мне стыдно. Какая глупость и какая мелочь — авторучка! Плевать на нее. А лучше бы жил ты, Санька, красивый и здоровый парень, жил бы и жил себе. Отделяю от букета пригоршню ромашек и кладу к подножию памятника.
И в следующем ряду я нахожу знакомую фамилию. Лиза Смирнова. Худая, болезненная девочка, всегда сидевшая на первой парте. Подстерег все-таки ее недуг, не пощадил. Помнится, на ее парте всегда стоял маленький букет каких-нибудь незатейливых цветов — одуванчиков, ромашек, а то и просто ветка белой акации, сломленная во дворе школы. Как хорошо, что я принес сюда много ромашек.
И вдруг я вспомнил. Это же — у памятника дяди Никиты, возле его обелиска, черного, с косыми оранжевыми полосками, точно обтянутого гвардейской лентой. И я уже тороплюсь, спешу, обхожу ряды наспех. Возвращаюсь назад, стараюсь высмотреть обелиск с бугорка, из-под кряжистой, с ржавой корой березы. Наконец я вижу его вдалеке — почти у самой середины кладбища, под тополем, тоже успевшим вырасти без меня. Снова иду узкой аллеей. И вспоминаю дядю Никиту. Это был первый солдат, вернувшийся в нашу деревню с войны. Он пришел в начале 44-го с двумя орденами Славы на груди. И принял хозяйство. Так и хочется сказать: принял в свои руки. Да нельзя, поскольку вернулся он лишь с одной левой. Но руководил он совхозным отделением крепко. Вздохнули женщины с его возвращением. Так и запомнился он мне — с едкой самокруткой во рту, в солдатском бушлате, с утра до ночи объезжающий на резвом кауром коньке сады и поля.
Останавливаюсь в нескольких метрах от обелиска. Вот и наша ограда. «Здравствуй, отец. Прости, что давно не навещал… Носило меня по всей земле, пока не нашел своего места, своего дела. Вот, видишь, почти догнал тебя, пришел к тебе седой… Должен тебе сказать, живу не плохо, и квартира есть, и достаток. А вот семьи нет. Не сложилось у меня с этим, отец, не заладилось. Однако внучка у тебя растет, Катерина. Большая уже, в школу ходит, музыкой занимается. Ластится она ко мне, любит, дружим мы с ней, да на дружбу-то одни выходные остаются. Такие дела… От матери тебе поклон. Далеко она теперь, да и прибаливает крепко, не добраться уж ей, видно, к тебе сюда… Помню, отец, ландыши ты любил. Да вот… не время для них сейчас, не сезон…»
Я делю оставшиеся ромашки пополам. Кладу часть возле плиты на холмик. Остальные отношу к обелиску.
…Солнце уже клонится к горизонту. Огибаю сад и направляюсь в сторону линии, чтобы пройти мимо школы.
…Какой же теперь она кажется маленькой, приземистой и осевшей. Как и прежде, зеленая крыша, беленые стены, сирень под окнами и акация.
Во дворе, к удивлению своему, я обнаруживаю колодец, знакомый, старый, с позеленевшим трухлявым навесом, с потертым воротом, обмотанным цепью, с помятым цинковым ведром. Тихонько опускаю ведро вниз. Ворот визгливо раскручивается, как и четверть века назад. Пью из ведра ледяную, обжигающую десны и зубы воду. Потом прохожу мимо окон. Надо же, еще сохранились резные наличники. Вот окна самого просторного, Большого класса. А это обычный класс — угловой. Вот и «Камчатка»: здесь еще один класс, расположенный автономно, с отдельным входом. Учиться здесь было благодать — в стороне от учительской, от директора. Правда, через стенку была служебная комната, где жил, кажется, завуч или кто-то из педагогов.
— Ну, как вам водичка? — с крыльца спускается, держась за перила, невысокий грузный человек с блестящей проплешиной на большой голове, седыми висками.
— Очень даже хороша водичка… — Я всматриваюсь в его большие, глубоко запавшие серые глаза под густыми темными бровями и достаю сигареты.
— А знаете, в школе давно уже водопровод, но я, грешным делом, нет-нет да еще достану из колодца. Вы… не из города?
— Как вам сказать… не совсем.
— Я-то думал, может, из районо, гляжу, вы не из наших, не из сельских. Разрешите…
Протягиваю сигареты и начинаю узнавать этого человека. Он хвалит мою «Яву» с фильтром, сетует на жару, на засуху, а я слушаю и вижу его молодым, ясноглазым, с русой волной волос, аккуратно уложенных на голове. Можно сказать, что это мой первый учитель. Вижу его застенчивую улыбку сквозь задумчивый, грустный прищур и уже не сомневаюсь, что это действительно он.
Принимала нас в первый класс осенью сорок четвертого года сухая сгорбленная старушка — Любовь Сергеевна Максимова. Первые свои закорючки, первые вычисления мы писали на грифельной доске вместе с ней. Но через два месяца она тяжело заболела и уже не вернулась в школу. Поначалу нас подселяли к старшим классам, рассаживая по трое, а то и по четверо за парту, случалось, что и попросту распускали домой.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.