Разговор с электрическим мозгом - [52]

Молодой человек не понимал расчетливой холодности хирурга. Она казалась ему жестокой. Он негодовал.

- Но неужели хирурги так ничего и не могут придумать? Сшивать сосуды вручную - наивно и смешно в век сварки, высшей математики и новых материалов. Надо искать новые пути, - взволнованно говорил он,- новые решения...

- Ну что ж, ищите,- спокойно говорил ему хирург.

- Я буду искать и найду. Даю вам честное слово - найду. И до тех пор, пока не найду, больше ничем не буду заниматься.

А поезд все шел и шел по заснеженным дорогам Сибири, Шел на Восток, подальше от войны...

Молодой инженер сдержал свое честное слово. Десятки, сотни экспериментов - и вот пришла победа!

* * *

В руках у меня небольшой никелированный аппарат. Он чем-то напоминает не то затвор от винтовки, не то сложный замок - один из тех, какие делали в средние века кузнецы-умельцы. Принцип работы этого аппарата поразительно прост. Он напоминает машинку для сшивания бумаги, которая стоит у многих на письменном столе. Стоит вам нажать сверху на рычаг, и металлическая скобочка прошивает бумажные листы к аккуратно сгибается. Готово! Плотная пачка бумаги крепко соединена.

Именно на этом принципе, конечно видоизмененном, более точном, и основан аппарат для сшивания кровеносных сосудов.

Чем прошивать живую ткань? Нитями? Нет. Металлическими скобами. Но из какого металла? Единственным пригодным в этом случае металлом оказался тантал. Об этом металле мало что было известно. Металл редкий. Но чудесным свойством его оказалась способность не быть чужеродным живому организму. Мало того, что живая ткань принимала металл, не вызывая ни нагноения, ни новообразования, тантал со временем медленно растворялся в организме, не оставляя никаких следов.

Тонкие скобки из тантала, заложенные в аппарат в виде колечка, пронизали кровеносный сосуд, словно чулок, натянутый на это кольцо, и загибались, сжимая края сосуда. Место соединения получалось не только не зауженным, но даже несколько расширенным: никакой опасности тромба.

Я стою в кабинете Василия Федотовича Гудова.

Василий Федотович оживлен и энергичен. Он встречает меня посреди комнаты, горячо пожимает руку, подводит к столу и рассказывает, рассказывает... Слушая его, я мысленно представляю себе молодого застенчивого студента, окончившего авиационный институт, который впервые приблизился к хирургическому столу.

...Кто-то стучится в дверь. Увлеченные разговором, мы не обращаем внимания на стук, но он повторяется. Кажется, что кто-то скребется в дверь.

- Да войдите же! - громко говорит Гудов.

Дверь открывается, и совершенно неожиданно в кабинет вбегает огромная собака, немецкая овчарка.

Я люблю больших, могучих собак, ненавижу избалованных, затасканных на руках маленьких любимцев. Именно такой гигант и вломился в кабинет, заставив меня из предосторожности встать за письменный стол.

- Не бойтесь, Джерри умница! Он никогда вас не тронет. Как вам нравится собака?

- Очень! - отвечаю я, протягивая руку к мохнатому гиганту.

- Вы не замечаете ничего особенного? Я ничего не замечаю.

- А вы присмотритесь внимательно. Взгляните на заднюю ногу.

Я замечаю, что шерсть на задней ноге собаки располагается кольцеобразно, как бы охватывая сильную лапу животного.

- Месяц назад мы отрезали ногу у Джерри,- говорит Гудов,- несколько дней продержали ее в холодильнике, а потом опять пришила. Как видите, все в порядке.

И, подняв руку, Гудов заставляет пса танцевать на задних лапах. Да, действительно все в порядке.

- Вот что позволяют нам делать аппараты для сшивания сосудов,- говорит Василий Федотович.

Из кабинета мы пошли в палаты института. То, что мне пришлось увидеть здесь, потрясало. Живая почка, пришитая под кожу животного, нормально функционирует, выполняя свою ответственную работу. Вот собака, у которой было вынуто сердце и через час вновь возвращено на место. Эксперименты над животными смелые, дерзкие, необычные...

Когда мы вышли из института, я обрушился на Гудова вопросами.

- Василий Федотович, вы делаете чудеса, вы маг и волшебник. Но, я думаю, все это вы делаете не для того, чтобы лечить животных, а для того, чтобы помогать человеку. Покажите же, что делается в этом направлении.

Гудов взглянул на часы.

- Хорошо,- сказал он.- Одевайтесь, поедем. Мы сели в машину, Василий Федотович достал из портфеля лачку фотографий и протянул их мне.

- Вам это будет интересно,- сказал он.

Мне запомнилась одна фотография. Молодая девушка с красивым, перепуганным, охваченным скорбью лицом смотрела на меня с фотографии. Чьи-то крепкие пальцы держали ее руку выше кисти. А самой кисти не было... Кисть руки лежала отдельно - чужая, распухшая, почти нечеловеческая.

- Несчастный случай,- пояснил Гудов.- Попала рукой в станок, и, как видите, он откромсал ей правую руку.

Машина остановилась возле института имени Cклифосовского. Это сюда, под своды древнего здания, со всех концов столицы везут людей машины "скорой помощи". Это жертвы автомобильных катастроф, несчастных случаев. В таком огромном городе, как Москва, случается всякое. Чего только не бывает... То привезут мальчика, неосторожно засунувшего в нос шарик подшипника - да так, что и достать его невозможно. А однажды, как мне рассказывали, сюда привезли девушку, которая вместе с куском мяса проглотила вилку.