И Кошут остановился на самом разумном, как ему казалось, решении: назначить Гёргея военным министром, а генерала Дамианича — главнокомандующим.
Он изложил свой план на заседании военного совета.
— Все армии должны быть подчинены единому руководству, — сказал Кошут, — а что мы видим у нас? — И, обратившись к Гёргею, продолжал: — Ты, Артур, фактически распоряжаешься Верхнедунайской армией, Дембинский со своим сильным корпусом ведёт борьбу на юге, не поддерживая с тобой связи. Бем, оторванный от всех, своими войсками очистил от неприятеля Трансильванию, Перцель на сербском фронте также зачастую действует несогласованно с другими фронтами. Для того чтобы отныне все руководились единым планом, я решил назначить тебя военным министром, а генеральное командование поручить Дамианичу, который станет одновременно и командующим Верхнедунайской армией.
— Блестящая идея! — воскликнул Гёргей. — С Дамианичем у нас разногласий не будет. Ты сделал прекрасный выбор! Дамианич на главном поле боя, я — министр, и тогда самый сложный план будет проведён быстро и энергично.
Согласие Гёргея, выраженное, казалось, искренне и дружелюбно, успокоило Кошута.
Но не прошло и двух дней, как с экипажем, в котором Дамианич ехал в Дебрецен, случилось несчастье. Генерал с переломом ноги был доставлен в госпиталь, откуда, как предрекали врачи, он не сможет скоро вернуться в строй.
Это известие вызвало у Кошута новый прилив тревоги: до выздоровления Дамианича общее руководство по-прежнему остаётся за Гёргеем!
Натиск на Буду с каждым днём становился всё яростнее, но и сопротивление её гарнизона не ослабевало.
Часть Буды, представляющая собой крепостные сооружения, расположена на высоком плоскогорье. Здесь высится императорский замок, раскинулись казармы, военный госпиталь, много разных общественных зданий.
Ниже, у крепости, обнесённой высокими средневековыми стенами, начинается новый город Буда, построенный у подножия гор и у горных отрогов.
Далее, вверх по течению Дуная, примерно на четверть мили тянется по берегу старая Буда: извилистые улочки, маленькие домики, тёмные подворотни.
Подготовка к штурму крепости захватила Гёргея целиком.
Он приказал держать всю Буду под непрерывным огнём. Старую Буду круглые сутки разрушал огонь гранат и картечи.
По крепостным стенам били тяжёлые осадные орудия, мортиры и гаубицы, снятые с полевых батарей и установленные на правом берегу Дуная.
Время от времени гонведы делали попытку взобраться под прикрытием артиллерии на неприступные крепостные стены, но каждый раз неприятельский огонь уничтожал их.
Командиры не отходили от своих орудий по восемнадцати часов в сутки. Стрельба не прекращалась ни на минуту. Артиллерийские снаряды выпускали тысячами. Никогда в дни самых упорных наступательных боёв их не расходовали столь щедро.
Семь дней подряд орудия били по определённым местам крепостных стен, производя в них огромные разрушения.
И наконец, 21 мая были пробиты бреши, через которые гонведы ворвались в крепость.
Ценой огромных жертв отчаянное сопротивление неприятеля было сломлено, и Буда взята.
Сёстры-столицы снова соединились.
Страна встретила с ликованием весть об освобождении Буды. Государственное собрание постановило наградить Гёргея Большим венгерским крестом и присвоить ему фельдмаршальский чин.
Но самого Гёргея эта победа не радовала. Она стоила огромных жертв, и не слишком ли поздно она пришла? Только что в Варшаве произошла встреча русского царя с австрийским императором… Когда была взята Буда, раненого Хенци доставили на квартиру Гёргея. Умирая, он сказал Гёргею: «Я-то выполнил свой долг перед императором, а вас ждёт..» Хенци умолк, не досказав своей мысли… Да, Хенци умер, но не он ли победил в жестоком поединке?.. Теперь с приходом русских всё станет сложней!
Так думал Гёргей.
А депутация Государственного собрания в это время поздравляла его с чином фельдмаршала.
К общему изумлению, Гёргей отказался от этой высокой чести.
— Четырнадцатого апреля Венгрия объявлена республикой, — сказал он, — а в республике нет чина фельдмаршала, есть только генералы, из которых один — главнокомандующий.
— Президент будет в высшей степени огорчён, — растерянно произнёс один из депутатов.
— Пустяки, — холодно ответил Гёргей. — Кошут сегодня обеспокоен другим — встречей в Варшаве Николая Первого и Франца-Иосифа. Нам же, военным, надо сейчас думать только о продвижении вперёд. Я заставлю австрийцев вернуть нам автономию раньше, чем русские солдаты ступят на венгерскую землю.
