Разгневанная река - [19]

Но рост числа студентов имел и другие последствия — посещение занятий стало свободным. Студенты стали приходить на лекции по желанию, за пропуск занятий не наказывали, лишь бы регулярно, за квартал вперед, вносилась плата за обучение, которая равнялась примерно месячному окладу мелкого служащего.

Приближались переводные экзамены, и на переменах в «актовом зале» стоял возбужденный гул. Студенты и студентки метрополии держались особняком, они громко разговаривали и смеялись, вели себя с хозяйской бесцеремонностью. Было здесь несколько лаотянцев и кхмерцев, как правило молчаливых и замкнутых.

Донг примостился наверху, в последнем ряду. Ему были знакомы лишь несколько ребят — его соседи по галерке.

Створки небольшой двери позади кафедры раскрылись, и из нее, как в цирке, появился старый лысый европеец в черной мантии с закинутым через плечо красным помпоном. Это был профессор экономики. Он поднялся на кафедру, окинул взглядом зал, выждал, пока стихнут аплодисменты, и стал читать лекцию с быстротой пулеметной очереди. Студенты склонились над тетрадями и заскрипели перьями.

Донг старался записывать лекцию почти дословно: говорили, что на экзаменах профессор спрашивает только то, что читает сам, и терпеть не может, когда студент привлекает другие материалы. Очень скоро у Донга одеревенела рука, в ушах стоял гул, но он писал не отрываясь, не слыша ничего, кроме голоса профессора. Однако из головы не выходил разговор с Ти. Что же получается? Каждое утро он ездит на стадион, стремясь на какие-то доли секунды улучшить результаты стометровки, спешит в университет, чтобы занять место в аудитории, слушает до одурения лекции, идет в библиотеку, роется в сводах законов, а вечером бежит на занятия с отпрысками Кханя, чтобы заработать на жизнь и учебу. Имеет ли все это смысл сейчас, когда в стране происходит такое?.. Донг продолжал автоматически писать, чувствуя, как им овладевает апатия. Едва дождавшись конца лекции, он собрал портфель и выскользнул на улицу.

Куда теперь? Отыскав на стоянке велосипед, он тихо побрел по аллеям, усыпанным пожелтевшими осенними листьями. Такие же желтые и сухие листья падали с деревьев, плавно покачиваясь в воздухе. Как недоставало ему сейчас друга! У Лока он давно не был. Как он там?.. Донг вспомнил ночь в Хайфоне перед отъездом Лока на Юг. Лежа тогда на одной койке, они проговорили чуть ли не до утра. Сколько энтузиазма было в речах Лока! Вспоминая о замыслах друга, Донг только вздыхал, собственная судьба представлялась ему в самом неопределенном свете.

Вдоль безлюдной улицы гулял ветер, увлекая за собой опавшие листья, и они носились по асфальту, обгоняя друг друга. Донг задумчиво шагал, ведя рядом велосипед. Незаметно для себя он прошел арку позади здания суда и оказался возле центральной тюрьмы. Перед ним высилась глухая каменная стена, утыканная осколками бутылочного стекла. На сторожевой вышке, в одном из углов, за железными прутьями решетки и колючей проволокой виднелся часовой-вьетнамец с винтовкой на плече. Вот он сделал несколько шагов в одну сторону, повернулся, прошагал то же расстояние обратно и застыл, глядя внутрь тюремного двора.

— Бонжур, Донг! Вот здорово! Ведь я же тебя ищу!

Донг обернулся. К тротуару на велосипеде подъезжала Фи. За ней подкатил какой-то парень в гимнастерке цвета хаки, наголо обритый, в очках. Если бы не велосипед, его можно было бы принять за японца. Даже полотенце у пояса висело, как у японского солдата. Остановившись, парень молча, нагло уставился на Донга. Лицо его показалось Донгу странно знакомым, однако он не вспомнил, где и когда мог его видеть. Фи сошла с велосипеда, протянула Донгу руку и, обернувшись, бросила своему спутнику:

— До свидания, Зунг, мне надо поговорить с другом.

И, не дожидаясь ответа «японца», она потянула вперед велосипед Донга.

— Ну, что же вы застыли, господин Тарзан? — шепнула она Донгу. — Вы должны меня немного проводить.

Донг рассмеялся, взглянув на лукавое личико, и послушно последовал за ней.

— Не вздумай оборачиваться, — продолжала Фи скороговоркой, — он за нами следит. Извини, пожалуйста, Тарзан, но мне нужно отвязаться от этого бонзы. Пристал, как пиявка. Надеюсь, тебе не в тягость мое общество?

Тут только он вспомнил: этого Зунга он видел в прошлом году в имении Кханя. Тогда, правда, парень не брил головы и не носил очков. Донг улыбнулся и полушутя, полусерьезно попросил:

— Не называйте меня, пожалуйста, Тарзаном.

Фи удивленно захлопала длинными ресницами:

— Почему? Тебе не нравится? Ну хорошо, не буду. Ты все еще занимаешься с Тыонгом и Нгует? Бедняжка сохнет по тебе.

— Откуда вы… — начал было Донг и залился румянцем.

— От-ту-да!.. — передразнила его Фи. — Ладно, поехали на Конгы. В такую погоду грех не погулять!

Фи проворно вскочила на велосипед и завертела педалями. Донг догнал ее и молча поехал рядом. Девушка насвистывала мелодию из какого-то модного кинофильма и, поворачиваясь иногда к Донгу, едва заметно улыбалась. Ее веселое настроение передалось и Донгу. «Вот счастливая! — думал он. — Ни забот, ни тревог…»

Так они доехали до улицы Конгы, сошли с велосипедов и направились вдоль берега под купами деревьев. Белые, точно из ваты, клубы пара поднимались над озером Чукбать. Северный порывистый ветер рвал их в клочья и отгонял на середину озера. А через дорогу блестело бескрайнее, покрытое барашками Западное озеро. Ветер развевал шелковый шарф Фи, фиолетовая ткань платья плотно облепила длинные, стройные ноги девушки. Над головой сияло голубое небо, и, когда смолкал свист ветра, становилось так тихо, что с противоположного берега озера Чукбать доносился шум турбин электростанции.