Раздражающие успехи еретиков - [39]

— …Интересная характеристика, — заметил Кэйлеб с чем-то подозрительно похожим на смешок.

— Но точная, думаю. — Нарман посмотрел на более высокого и молодого императора, и выражение его лица стало очень серьезным. — В данный конкретный момент, ваше величество, великий герцог Зибедия находится в ловушке между кракеном и роковым китом, и он это знает.

— Но что есть что?

— В итоге? Я бы сказал, что империя — это определенно роковой кит, но Гектор из Корисанды — очень респектабельный кракен. И есть еще тот факт, что Зибедия знает так же хорошо, как и мы, что истинная борьба в конечном счете идет не между вами и Гектором, а между вами и Храмом. Он полностью осознает, что в это время у вас есть сила раздавить его, как яичную скорлупу, если он не пойдет вам навстречу, но он также осознает, что Гектор никогда не простит и не забудет, если он повернется спиной, чтобы поддержать Чарис. Возможно, маловероятно, что Гектор выживет, но Зибедия не будет готов полностью исключить такую возможность. И независимо от того, выживет Гектор или нет, храмовая четверка определенно все еще будет ждать, когда здесь, в Лиге, рассеется дым.

— Это означает, что пока я крепко держу свой кинжал у его горла, он будет необычайно сговорчивым, — сказал Кэйлеб.

— Совершенно верно, ваше величество. — Нарман слегка наклонил голову. — Знаете, я всегда находил упрямую тенденцию вашего Дома к выживанию и его общую всестороннюю компетентность чрезвычайно раздражающими. Удивительно, как изменилось мое мнение в этом отношении за последние несколько месяцев.

— Лесть, ваше высочество? — брови Кэйлеба приподнялись, а его карие глаза весело заблестели.

— О, конечно! — Нарман улыбнулся. — В конце концов, я теперь один из ваших придворных, не так ли? — Он отвесил императору глубокий поклон, удивительно грациозный для его комплекции, и Кэйлеб улыбнулся ему в ответ. Но затем князь Эмерэлда снова посерьезнел.

— Шутки в сторону, ваше величество, я должен признать, что одновременно удивлен и впечатлен зрелостью суждений, которые вы последовательно демонстрируете. Откровенно говоря, вы необычайно молоды для любого правителя, а тем более для правителя империи такого размера, какую усердно сколачиваете вы с императрицей. Этого достаточно, чтобы заставить мужчину нервничать, по крайней мере, пока он не узнает вас двоих поближе.

— В самом деле? — Кэйлеб склонил голову набок, и Нарман кивнул.

— На самом деле, вы продемонстрировали замечательную палитру способностей, — сказал он почти отстраненным, аналитическим тоном. — Военный потенциал, умелая дипломатия, уравновешенность, которая весьма примечательна для такого молодого человека, как вы, честность — которая, как я обнаружил, может быть чрезвычайно опасным оружием, когда дело доходит до дипломатии; вероятно, потому, что мы сталкиваемся с ней слишком редко, чтобы создавать защиту от нее — и разумная безжалостность в сочетании с тем, что я могу назвать только прагматичным состраданием. — Он покачал головой. — Такое сочетание способностей было бы редкостью для человека вдвое старше вас. Ваш отец, очевидно, был даже лучшим учителем, чем я когда-либо предполагал.

— Верю, что так оно и было, — мягко согласился Кэйлеб.

— А еще есть императрица, — продолжил Нарман с причудливой улыбкой. — Подозреваю, что на самом деле по-своему она даже более опасна, чем вы. Она, безусловно, одна из двух самых умных женщин, которых я когда-либо встречал в своей жизни, и тот факт, что ей удалось не просто выжить, но и фактически укрепить власть чисхолмской короны, несмотря на все усилия своры дворян в четыре или пять раз старше ее, только подчеркивает ее собственные возможности. Честно говоря, вы двое вместе просто пугаете, если вы простите мою откровенность.

— Не только извиню это, но приму это как комплимент.

— Наверное, следует. И, — Нарман задумчиво поджал губы, — у этого есть и другой аспект. Тот, который не приходил мне в голову, пока у меня не появилась возможность встретиться с вами обоими и составить о вас впечатление из первых рук.

— И о каком аспекте идет речь? — спросил Кэйлеб, когда эмерэлдец замолчал.

— По крайней мере, я склонен думать, что какое-то время ваши противники вполне могут недооценивать вас просто потому, что вы молоды. Они собираются предположить, что каким бы умным вы ни были, вы все равно станете жертвой импульсивности вашей юности. На самом деле, я должен признать, что это была моя первая мысль, когда я услышал подробности ультиматума, который вы предъявили графу Тирску после Крэг-Рич. Судя по тому, как мне о них доложили, вы были совершенно… кровожадным в перечислении последствий, с которыми он столкнется, если отвергнет ваши условия капитуляции. Они показались мне чем-то вроде, гм, экстравагантных намерений, которые можно было бы ожидать, скажем так, из-за юношеской неопытности.

— Хорошо, — усмехнулся Кэйлеб. — Они и должны были казаться такими.

— В самом деле, ваше величество?

— О, не поймите меня неправильно, Нарман. Если бы он отклонил мои условия, я бы возобновил обстрел… и больше не было бы предложений о пощаде, пока все его корабли до последнего не сгорели или не пошли ко дну. Никогда не думайте, что я бы этого не сделал. — Нарман Бейц посмотрел в уже не блестящие карие глаза, которые стали твердыми, как замороженные агаты, и узнал правду, когда услышал ее. — И также признаю, что я хотел сделать последствия нападения на мое королевство кристально ясными не только для графа, но и для всего мира. Следующий правитель, которого храмовая четверка подкупит или заставит напасть на Чарис, никогда не сможет притвориться, что он заранее не знал, как именно отреагирует Чарис. И на случай, если кто-то пропустил это после моего разговора с Тирском, подозреваю, что они поймут подтверждение моей точки зрения после нашего послания королю Жэймсу.