Разделенный человек - [28]

Мы нашли свободный диван, сквозь кожу которого торчал конский волос, и я заказал напитки. Когда мы обменялись тостами, я поторопил:

– Итак?

– Итак, – кивнул Виктор. – Теперь я готов. Хотелось сначала очертить тебе фон. И проверить, как выглядит моя проблема в твоем присутствии, прежде чем о ней рассказывать. Ты, наверно, уже догадался, что речь пойдет о той уродливой официантке, распрекраснейшей Мэгги.

И он погрузился в рассказ, который я не стану передавать его словами. Я приведу собственный отчет, основанный отчасти на версии Виктора, а отчасти на том, что позже услышал от самой Мэгги. Не то чтобы между ними были имелись серьезные расхождения, но примечания Мэгги часто проливают на события новый свет.

Она, видимо, произвела на Виктора большее, чем мне показалось, впечатление. Он остался в отеле еще на несколько дней, чтобы наладить с ней контакт. Ухаживание его было весьма необычного свойства, и Мэгги принимала его столь же странным образом.

Наутро после дня венчания он столкнулся с ней в коридоре. На его «Доброе утро» она ответила своей бегемотьей улыбкой: «Доброго утра, сэр».

Виктор, улыбаясь, загородил ей дорогу и заметил:

– В жизни не встречал такого милого существа, как вы.

Мэгги задохнулась от обиды и развернулась, чтобы уйти, но он продолжал:

– Эй, не убегайте. Это важно для нас обоих, вы сами понимаете.

Обернувшись, она взглянула на него (по словам Виктора) с презрением, а он так обомлел, что только и мог тупо таращить на нее глаза.

– Жестоко называть милой девушку с таким лицом, как у меня, – сказала Мэгги и со слезами на глазах добавила: – Думаете, раз я уродлива, то дешево стою? Думаете, я так уродлива, что за лестное слово на все готова?

Виктор так же молча таращился на нее (Мэгги потом рассказывала, что взгляд у него был, как у выпрашивающей лакомство собаки). Наконец он заговорил:

– В ночь перед приездом сюда я увидел во сне ваше лицо – явственно, как сейчас, только на минуту, и вы тотчас пропали. Я видел ваше лицо в миг между сном и явью с самого детства. Не помню времени, когда бы я его не видел. Раньше это было лицо маленькой девочки, но оно взрослело вместе со мной. Школьником я злился, что ко мне привязалась эта глупая маленькая толстушка. Потом заинтересовался и пытался удержать вас, но вы никогда не задерживались больше нескольких секунд. Я видел вас то в коричневом джерси, то в черной зюйдвестке.

– Очень мило, – перебила Мэгги, – только не складывается. В первый день вы меня вовсе не замечали, разве что морщились, словно грязюку увидели. Мало того, вы, как видно, забыли, что уже не раз обедали здесь, обычно с молодой дамой, на которой вчера не женились. И никогда вы меня не замечали, только раз взглянули, сказали ей что-то и вместе посмеялись.

– Я мог бы все объяснить, – ответил он, – но это странная история и займет немало времени. Прежде всего, я легко докажу, что видел вас в полусне. Девочкой вы обычно заплетали волосы в две толстые косы и перекидывали их на грудь. Однажды, лет пять назад, когда вы были еще подростком, я видел вас с зажмуренным левым глазом: из него сочились кровь и слезы, а из другого глаза слезы текли ручьем. Позже вы прикрывали левый глаз черной повязкой. Прошло много месяцев, пока я увидел вас без нее.

Эта подробность ее ошеломила.

Мэгги серьезно ответила:

– Я напоролась на гвоздь в заборе. Думали, лишусь глаза.

Тут их разговор прервался, потому что кто-то прошел по коридору. Они расстались.

Позже Виктор снова подстроил с ней встречу и заговорил:

– Насчет того, что раньше я вас не замечал…

Но тут их снова прервали, и он успел только спросить:

– Когда у вас выходной? Я должен многое вам рассказать. Это важно для нас обоих.

Мэгги отошла, не ответив.

Однако три дня спустя она провела с ним свободный вечер. Попросила свозить за город на прогулку. Мэгги выросла в сельской местности и, хотя давно променяла деревню на город, любила в свободное время подышать воздухом и размяться. Они поехали автобусом, а потом Мэгги показала Виктору свои любимые тропинки через поля и леса.

Он рассказал ей о своем двойнике и объяснил, что хотя во снах наяву она являлась ему в обоих состояниях, сонный двойник ее не запоминал. Следовательно, встречая Мэгги в том состоянии, он ее не узнавал, разве что испытывал к ней необъяснимое отвращение. Зато в бодрствующем состоянии он помнил даже те случаи, когда она являлась двойнику.

– Когда наконец, – говорил он, – я (настоящий я) встретил вас во плоти, сразу узнал.

Они устроили привал на поляне. Мэгги вытянулась во весь рост, заложив руки за голову (так рассказывал мне Виктор), и ее пышная грудь (совсем не модная в те годы) вздымалась и опускалась под дешевой хлопчатой тканью платья. Солнце светило ей в лицо, она закрыла глаза. Свои крепкие жеребячьи ноги в драгоценных шелковых чулках, сменивших в ту пору кашемир, она скрестила, как на могильном памятнике крестоносца. Она жевала стебелек пушистой травы.

Виктор сказал:

– Я так долго мечтал любить тебя, но сейчас не хочу – пока не хочу. Я прежде должен все как следует объяснить.

Повернув голову, Мэгги усмешливо взглянула на него из-под век, прижмуренных от солнца.