Разбуди меня - [27]

Так началась моя новая жизнь в Кинатре. Признаться, я даже на какое-то время позабыла о Райксо, не до него было. Сначала Дин потихоньку знакомил меня с Ходящими, и в снах, и в реальности — среди них действительно оказалось достаточно женщин, и я ничуть не удивилась, обратив внимание, что некоторые из них заглядываются на Дина. Не то, чтобы мне это активно не нравилось, но лёгкое недовольство ворочалось в глубине души, добавляя беспокойства: моё отношение к беловолосому Ходящему по-прежнему оставалось загадкой для меня. Он прилагал много усилий, чтобы я не грустила, всё время делал маленькие приятные сюрпризы — то букетик цветов, то приносил любимые пирожные из булочной на соседней улице, то устраивал поездки за город, на озеро, которые мне тоже очень нравились. И при этом держался ненавязчиво, его знаки внимания не раздражали и не были мне неприятны, а даже наоборот, волновали и вызывали странные ощущения. Я не знала, что делать. Когда Дин просто обнимал, мне нравилось, рядом с ним было уютно и спокойно, и когда касался, тоже нравилось.

Но вечером мы оставались одни в спальне… Его запах, гладкая, тёплая кожа под пальцами, размеренное дыхание — всё вместе рождало внутри словно щекотку, сердце трепыхалось испуганной бабочкой, и я напряжённо замирала, прижатая к широкой груди Дина, боясь лишний раз пошевелиться. Тогда Ходящий начинал тихонько гладить меня, по волосам, плечам, спине, молча и очень нежно, едва касаясь. Не сразу, но удавалось справиться с волнением, и уснуть. Сны требовали от меня уравновешенного состояния, и поскольку теперь от моего настроения зависели не только собственные ночные приключения, приходилось учиться держать себя в руках и справляться с приступами тоски и грусти.

Мы всегда сначала оказывались в Кинатре, откуда Дин уже вёл меня в нужный слой. Днём приходило много писем, с заказами и просьбами, и между дежурствами я составляла списки, кому и чего хочется, а в остальное время вольна была видеть, что пожелаю. С моим появлением у Ходящих стало гораздо меньше работы, горожанам кошмары начали сниться реже. Соответственно, убирать творения ночной фантазии жителей с улиц стало легче — стоило только сказать мне, и я Нитями распутывала то, чему не было места днём. Постепенно новая работа захватила с головой, и наши непростые отношения с Дином отступили на второй план. Я просто стала относиться спокойнее, и не дёргалась, когда он обнимал, или касался губами виска, щеки, волос. На людях Дин никогда не позволял себе большего, и вообще, у меня сложилось впечатление, что он очень боится напугать, или обидеть, и такое трепетное, терпеливое отношение рождало мягкое тепло в душе.

Только когда мы оставались наедине, беловолосый предпринимал осторожные, нежные попытки зайти каждый раз чуть-чуть дальше: сначала просто целовал в губы, сразу отпуская, как только чувствовал моё напряжение, хотя довольно скоро я перестала сопротивляться и начала отвечать — мне нравилось целоваться с Дином, даже несмотря на чувство вины, и совесть, твердившую, что я люблю другого. Потом поцелуи переместились на шею и плечи, но оставались такими же нежными, ласковыми, и меня пугали скорее собственные чувства, просыпавшиеся от таких действий, чем сами действия, и я замирала в руках Дина с неистово колотящимся сердцем, напряжённая и настороженная, а он тут же останавливался, и просто обнимал, давая время успокоиться. Мой Ходящий незаметно, потихоньку, исподволь приручал меня, а я начала привыкать к нему, к его прикосновениям, эмоциям, которые он вызывал…

Периодически к нам в гости приходила Леона, хотя Дину — да и мне, чего уж там, — это не слишком нравилось. Но она ухитрялась изобретать множество предлогов, вроде как правдоподобных, и просто так выставить её не получалось. Ори, видя, что внимание Ходящей мягко говоря нам не сильно приятно, старался помочь, и Леоне, как ни старалась, ни разу не удалось остаться с Дином наедине. И в снах мы довольно часто пересекались, по крайней мере, на дежурствах. Слава богу, в мои сны вход ей был заказан, в библиотеке магистратуры оказалось много полезных книг о способностях Сновидцев, и я теперь умела закрывать мои слои. Не ключом, как Райксо, а просто по-особому сплетая Нити, и без моего разрешения на слой никто не мог сунуться. Об охотнике практически не вспоминала, занятая своими заботами, и почти поверила в то, что больше эта проблема не возникнет. Зря надеялась…

С моего появления в Кинатре прошло около двух месяцев, и я перестала думать о возвращении в родной мир. Мысли о Васе посещали всё реже, а рядом был Дин, и его улыбка, и разноцветные глаза, полные любви и заботы. Я с головой ушла в создание снов, мне нравилось дарить людям удивительные и необычные миры, и тоска уходила, таяла, как лёд на лужах под ласковым весенним солнцем. Я стала чаще улыбаться, у меня появились знакомые, и если Дин днём был занят в магистратуре, я проводила время с ними. Первым тревожным звоночком стало неожиданное письмо, адресованное лично мне, и отправителем значилась Леона. Дина дома не было, они с Ори отправились на встречу с другими Ходящими — у них раз в неделю такие были, что-то вроде обсуждения текущих дел, — и должны вернуться часа через два. Я нахмурилась, вертя конверт с крылышками, открывать не очень хотелось, но надо. Леона такая же жительница Кинатры, как остальные, пусть и Ходящая, хотя последние ко мне почти не обращались за снами. Зачем, когда можешь попасть в любой по своему желанию? Глубоко вздохнула, и всё-таки открыла письмо. «У меня день рождения завтра, хочу жаркую ночку с Дином, хотя бы во сне. Сделаешь?»