Разбойник - [7]

Стоявший за ним воин, в зипуне поверх байданы, махнул саблей, и дикий хохот оборвался, сменившись бульканьем крови, рвущейся наружу из рассеченного горла. Вдруг в противоположном от печи углу избы раздался истошный вопль. Стремительная тень метнулась в убийце. Сабля разбойника описала полукруг, разрубая живую плоть. Анна замертво упала на политые маслом доски пола. К телу матери с ревом бросились малые дети.

Разбойник пинками отогнал голосящих ребятишек от мертвого тела.

— Ерманга! Щенков уведи, — отдал приказ Евграф. — Татарам продадим опосля.

— А ну подь сюды, — холоп, за косу, вытащил четырнадцатилетнюю девушку из-под лавки, попутно ощупывая стройное молодое тело. — Ладная вся! Теплая, — приговаривал он, связывая ей руки.

— Со щенками закончишь, вычищайте тут все, — уже в дверях, обернувшись, распорядился Евграф. — Я пойду, схоронку поищу.

— А с Лихим что делать? — осмелился спросить Ерманга.

— Мертвяк. Что с ним делать. Хотя, грузи его на телегу, не след оставлять его тут, — ответил Евграф. Наклонившись, чтобы не удариться головой, он вышел в сени, забрав с собой факел.

Бросив связанных детей на полу, Ерманга, сначала осторожно взял плошку с углями, стоявшую на постели рядом с мертвой старухой. Бережно ступая, в темноте, он дошел до печи, поставил плошку на пол. Отворил заслонку и забросил плошку в нутро печи. Подумав, он достал уголек и зажег лучину, грабить в темноте не сподручно.

Скинув тяжелое тело Лихого на пол, татарин стал снимать бронь с мертвеца, раздумывая над судьбой товарища. Нифонт Лихой облачен в короткую байдану, а вот подишь ты, убит старухой. Лезвие кинжала вошло точно в прореху в кольчуге. Нифонт, давеча, сняв байдану с убитого воина, поленился починить бронь, за что и поплатился.

Мертвяк неожиданно открыл глаза, крепко вцепившись рукой в горло Ерманги. Жуткое зрелище. Ерманга ухватил кинжал и всадил острие в горло ожившего мертвеца. Раз умер — нечего оживать. Ерманга не собирался отказываться от наследства убитого, он буквально позавчера выглядел, где Нифонт прячет свое серебро и теперь уже считал это серебро по праву своим.

Евграф нашел схоронку достаточно быстро. Крестьянин не соврал — серебра в ней довольно, но большинство монет все-таки медяки ордынские, тферские, московские, резанские и иных княжений. Вожделенный метал присутствовал в виде слитков — рублей московских, новгородских, литовских и ордынских. Вдоволь налюбовавшись добычей, Евграф очень бережно завернул серебро в узелок, спрятав его за пазухой. Риск разбойного нападения оправдался. Теперь нужно тщательно замести следы — старый боярин Таптыков шутить не будет, если приставы его, смогут выйти на след татей. Если смогут…

— Фрол! — выйдя на улицу, Евграф громким голосом позвал своего сына, единственного подростка среди разбойников.

Парень услышал зов отца и тотчас явился перед грозными очами родителя, почтительно склонив голову. В руке пацан держал окровавленную саблю.

— Справились? — грозно спросил родитель по-татарски. Парень отвечал ему на родном языке.

— Овцы, даже за топоры не схватились, дали себя зарезать.

— Всех убили? — озабоченно уточнил отец.

— Щенков оставили. Я мыслю, что так правильно. Продадим немцам, али в Орду.

— Молодец, — похвалил сына Евграф, — Ты вот, что… бери Угрима с собой и скачите в Киев. Там Орда. Передашь царю грамотку, а на словах скажешь: Резань и Москва. Все понял? — отец смотрел на сына оценивающим взглядом, словно сомневался, можно ли ему доверять такое дело. — Москва и Резань, — утвердительно кивнув головой, ответил парень, оттирая снегом клинок от крови. Евграф достал из рукава футляр, передал его сыну и махнул рукой, отпустил парня. Когда Фрол бросился к коню, отец незаметно перекрестил парня. Помощь нового бога сыну не помешает. Пути-дороги в княжествах, сейчас очень опасны, ему ли это не знать.

Глава вторая

Тихо на Москве. Почти все великокняжеские бояре и боярские дети разъехались по вотчинам и поместьям. Московский государь с ближними боярами отправился на ловиты. Андрей отказался от приглашения сопровождать московского государя, покривил душой, сказавшись больным. Не вежливо, конечно, поступил Андрей, государь-то московский щедро пожаловал Андрея за участие в битве двором на Москве. Вернее двор, не уступающий по размерам княжескому, пожалован матерью князя, именно ее боярин приглашал Андрея в княжеский дворец. Получил жалованную грамоту Андрей из рук княгини, но подписан документ — самим князем. Андрей хорошо понимал двойственность своего положения, принимая подарок — официально он все же числился служебным князем Рязанского Великого князя. Но в случае конфликта с рязанским князем, он всегда может вернуться на Москву, где у него появляется собственный двор. Это пожалование, по сути, признание его княжеского титула, раз в грамоте он официально назван князем. Для Андрея, хитрая игра княгини ясна, как божий день. Она откровенно пытается привязать его к Москве. Пускай с позиции норм права этот шаг можно трактовать двояко, Москва уже давно плюет на старину, сама устанавливает свои правила, требуя от других строго соблюдения старины, когда это ей выгодно.