Разбойник и леди Анна - [55]

Он снова отвернулся и обратил свой взгляд на проплывавший мимо военный корабль, направлявший в Дептфорд, где матросы работали веслами.

Анна вспыхнула, услышав такую отповедь. Она могла бы приписать отказ жениться на ней нежеланию лишать ее достойного положения, но думала, что, услышав о ее намерении, Джон все же откажется от своего решения не связывать с ней свою судьбу, схватит ее в объятия и предастся страсти в каюте, если не прямо здесь на палубе.

Он вполне способен на это. Неужели она неправильно оценила его чувства к ней и кольцо, которое теперь носит на безымянном пальце? Неужели он использовал это для обольщения женщин, чтобы заманить их в свою постель без намерения жениться? А как насчет того, что он следовал за ней по всей Англии и занимался с ней любовью до потери сознания? Неужто все это было всего лишь игрой?

– Забудьте, сэр, что я упомянула свой обет, раз мое предложение не представляется вам заманчивым.

Анна громко рассмеялась, но, как ни старалась выглядеть веселой, не могла скрыть горечи.

Казалось, прошла вечность, пока его темные глаза следили за ней в то время, как она говорила, и, когда заговорил он, ошибиться было невозможно.

– Не сердись, Анна. Ты во мне не ошиблась.

– Напротив, сэр. Я ошибалась на ваш счет. Не воображайте себя провидцем, способным читать в моей душе.

Зеленые глаза сверкали негодованием, не в силах скрыть разочарования. Анна стремительно повернулась с намерением убежать от него.

Но с такой же стремительностью две сильные руки повернули ее в обратном направлении, и он крепко прижал Анну к груди с едва заметными белыми отметинами там, где уже зажили нанесенные ею порезы, и она почувствовала, как бьется его сердце.

– Довольно, Анна! Ты рисковала жизнью, и я твой вечный должник.

– В таком случае радуйся, что избавился от долга.

Она молотила его руками по груди, потом вырвалась и бросилась к двери каюты, но там чуть задержалась, отчаянно желая, чтобы он окликнул ее.

Джон ее догнал.

– Анна, о, моя сладчайшая Анна! Говорил ли я тебе, что твои волосы цвета осенних листьев? – спросил Джон.

– Скажи теперь, – попросила она, опираясь спиной о его грудь.

Он толкнул ногой дверь каюты, они преодолели ее порог и шагнули к матрасу, не разжимая объятий.

В тусклом освещении каюты, где Анна выхаживала Джона, когда смерть подкрадывалась к ним обоим, он предстал перед ней тем самым любовником, которого она узнала до начала его болезни. Она кусала губы, чтобы не умолять его дотронуться до нее везде, в особенности до частей тела, обычно скрытых от мужских взоров. Ее девическая скромность осталась в спальне Нелл, чтобы никогда больше не вернуться.

Джон был возбужден до предела. Он не мог оставаться по эту сторону пламени, не мог сдержать своего учащенного дыхания, и все это только сильнее разжигало огонь в его чреслах.

В глубине души он знал, что ему следует оставить все, как есть, воздержаться от близости с этой женщиной, не идти на компромисс, но однажды, еще однажды, в последний раз она должна была принадлежать ему, как если бы он был рожден не от молочницы и на той стороне постели, где и положено рождаться. Анна Гаскойн и Джон Гилберт. Он испытывал странное и сильное удовлетворение, мысленно связывая два этих имени, и это бы было возможно, будь он законным сыном герцога Лейкленда.

Джон понимал; что Анна любит и желает его. И это сознание должно было поддерживать его всю остальную жизнь, которую ему суждено было прожить без нее.

Анна встала на колени на матрасе лицом к Джону. Она бы охотно вытянулась во всю длину, но он ей не позволил, хотя это стоило ему отчаянного усилия.

Он склонился к ней, ища губами ее дрожащие губы, и испытал отчаянно сильное желание, никоим образом не связанное с его сознанием, которое совсем недавно убеждало его устраниться. Он оторвался от нее и сел на матрасе, тяжело опираясь на пятки.

– Что-то не так? – спросила Анна. – Я еще недостаточно искусна?

– Нет, Анна, это я поступаю неправильно. Я думал, что смогу.

– Но ты можешь. Я хочу, чтобы ты делал со мной все то, что мы делали в спальне Нелл Гвин. Что ты делал с ней самой.

– Это совсем другое, – ответил он хрипло.

Это и в самом деле было нечто другое. Он не стал бы отрицать, что Нелли сластолюбива и что они наслаждались друг другом. Ее ротик, похожий на лук Купидона, стройные ножки с высоким подъемом могли ввести в искушение любого мужчину. Джон наслаждался благосклонностью величайшей актрисы века, но не любил ее. Он любил Анну. Беспокойная, упрямая, опасная и очаровательная, она завоевала его сердце.

Сэр Сэмюел буквально, вытащил его из петли, но он оказался в петле любви, более тесной, чем петля палача, и не хотел от нее освободиться.

– Это совсем другое, – сказал Джон.

– В чем же разница? – спросила Анна, сжав его руку. – Я не та женщина, какой была несколько дней назад? Ты больше не хочешь меня?

Он ответил стоном:

– Ты задаешь столько же вопросов, сколько задала бы любая другая женщина.

– Больше, – ответила Анна, пытаясь угнездиться возле него и вынуждая его обнять ее за плечи. – Когда ты впервые узнал, что ты, что ты, ну… – Она осеклась.

– Что я хочу тебя? – договорил за нее Джон. – Ты уже задавала мне этот вопрос.