Разбойничий тракт - [43]

– О, д'Арган, о, мон шер… – она целовала шею мужа, пропитанную соленым потом, старалась губами достать до шершавых губ возлюбленного. – Экскюзе муа, мон херос.

– Тихо, тихо, у меня рана еще не зажила, – как умел, отбивался Дарган. Он тоже едва сдерживал просившиеся наружу чувства. – Я весь городок успел обнюхать, думал, патрули забрали тебя в комендатуру.

– Мон рой, мон д'Арган…

– А когда возле дворца выследил дончака да прождал под стенами до самого утра, решил, что ты, Софьюшка, больше не вернешься. Уж больно хорош был на тебе наряд, прямо царский.

Но жена не слушала его, она продолжала упорно добираться до твердых губ мужа, и он, уступая ее настойчивости, наконец повернул к ней лицо.

– Сколько верст успели бы проскакать. Давно бы на границе были, – пробурчал он, сдаваясь окончательно.

Звезды усеяли небо крупными блестками, которые сверкали сквозь ветви деревьев маленькими светлячками, где-то рядом стрекотали цикады, Софи, опрокинувшаяся на спину, продолжала обрывать губы партнера тягучими поцелуями, и ничего ей на этой земле больше не было нужно.

Кони мягко касались копытами проселочной дороги, густо присыпанной пылью, в стороне остался городок Обревиль, освещенный кострами, горящими на площадях, и факелами, сжатыми в руках конных патрулей, впереди простерлась бесконечная тьма, подсвеченная месяцем, проеденным ночью до арбузной корки. Два всадника врезались во мглу, протыкали ее насквозь и растворялись в ней словно призраки, решившие устроить бешеные скачки вдали от человеческого жилья. Отдохнувшие за день и часть ночи лошади лишь екали селезенками, каждая несла на спине мешок с «приданым» Софи. Так решил ее возлюбленный.

Этот размеренный бег продолжался бы до самой утренней зари, если бы на пути коней не выросла преграда в виде моста, перекинутого через едва различимую речку. Дарган натянул поводья, свернул с дороги в поле, ни слова не говоря передал поводья жене, а сам бесшумно заторопился к переправе, у которой еще издали заметил пламя небольшого костра. Он подобрался так близко, что рассмотрел трех мужчин, сидящих вокруг огня, услышал их голоса. По виду это были настоящие разбойники с заросшими щеками, в рваных зипунах, с кривыми саблями, поставленными между ног. Они говорили на французском языке, то и дело энергично взмахивая руками. Лицо одного показалось казаку знакомым, кажется, именно этот тип вертелся на постоялом дворе, оставленном пару дней назад. Еще тогда Дарган решил, что этот человек лихой, он то и дело терся возле двери, ведущей в их комнату, но особого значения всему этому хорунжий не придал ввиду спрессованности событий и быстрого отъезда из гостиницы. И вот новая встреча. Дарган пытался вслушаться в иноземную речь, различить хотя бы одно знакомое слово, но это оказалось невозможным.

Он уже решил возвратиться к лошадям, чтобы объехать опасное место стороной, когда вдруг сзади донеслось громкое фырканье. Может быть, кони почуяли воду и потянулись к ней, или один из них наткнулся губами на колючку. Сидящие у костра люди насторожились, худощавый мужчина опрокинул на огонь котелок с водой, и все вокруг погрузилось во тьму. Теперь отступать было уже поздно.

Фырканье повторилось еще раз, будто кто-то решил пощекотать лошадь в носу. Почти рядом послышалось шуршание травы, тихонько позвякивая по камням концом ножен, мимо прополз худощавый разбойник, он упорно двигался туда, откуда пришел Дарган. Допустить, чтобы он застал жену врасплох, было нельзя, как стало невозможным и уйти незамеченными.

Казак надавил на повязку, стягивающую предплечье, проверяя, хорошо ли поджила рана и не помешает ли боль в неподходящий момент. Недавняя рана давала о себе знать лишь легким зудом, и это было хорошо. В одно мгновение Дарган настиг разбойника и беззвучно воткнул ему кинжал между лопатками. Затем он вернулся к погасшему костру и притаился в траве, выжидая удобный момент для броска на людей, сидящих у него. Двое оставшихся бандитов готовили ружья для стрельбы.

И снова конское ржание заставило Даргана вздрогнуть и одновременно удивленно прислушаться. Он давно наизусть изучил повадки кабардинца с дончаком, мог за версту опознать их по голосу, но в этот раз ржание принадлежало незнакомой лошади. Или разбойники забыли присматривать за своими конями, и те приблизились к Софи, или, пока Дарган отсутствовал, к их коням приблудилась кобыла. Скорее всего, что-то в таком же духе подумали и противники, с той лишь разницей, что не взяли в расчет незаметно подобравшегося к ним чужака. Расплывчатая тень поднялась во весь рост и басовито крикнула:

– Пьер, аппле!…

Равнина перед речкой ответила молчанием. Вслед за первым ловцом удачи на ноги вскочил второй, густо откашлявшись, он повторил призыв. Никто не откликнулся и на этот раз. Дарган понял, что через мгновение они поймут жуткий смысл этой тишины, царившей вокруг, с силой метнул кинжал в первого разбойника, весьма кстати раскрывшего грудь, затем прыгнул и концом шашки рубанул по шее его товарища, так и не успевшего оказать сопротивление.

Хорунжий вложил шашку в ножны, унимая привычный зуд в теле, присел на корточки перед костром, внутри которого еще теплились живые светлячки. Он наклонился, раздул брызнувшие искрами огоньки, сверху подбросил сухих веточек. Пламя заплясало, освещая место привала с двумя трупами и тремя тощими сумками у их ног. Он дернул за веревку на одной из сумок и неспешно выудил из нее узелок, закутанный тряпками, а когда размотал его, долго не сводил глаз с того, что ему открылось. Это были те самые сокровища, которые он добыл в бою с драгунами и которые они с женой перепродали хозяину постоялого двора. Софи тогда специально отбирала изделия с именными печатями, чтобы поскорее от них избавиться.