Разбойничий тракт - [39]

– Оревуа-ар! – донеслось уже издали.

Городок Обревиль как две капли воды походил на тот, в котором Софи продала часть сокровищ, он стоял на реке с коротким названием Эр. Дело было в том, что здесь жил ее дядя, родной брат матери, с приходом к власти Наполеона Первого занявший в нем место мэра. Пару лет назад, когда Франция была в полном расцвете, она с матерью приезжала в гости к этому весьма солидному человеку, но с тех пор произошли крутые изменения, и Софи не имела ни малейшего представления о том, какое положение было у него сейчас.

Умерив пыл дончака на окраине города, она направила его к главной площади. Вокруг суетились солдаты, как русские, так и из других армий победившей коалиции, по мостовым гарцевали смешанные конные патрули, не обращая на них внимания, горожане старались заниматься своими делами. Но дух нации был уже не тот, первоначальный, когда с домов свешивались разноцветные флаги, когда различные департаменты стремились щегольнуть друг перед другом пышностью и богатством. Скромность, граничащая с бедностью, сквозила из-за каждого угла.

Софи подъехала к двухэтажному зданию с портиками, нишами и колоннами между ними, выстроенному в причудливом стиле барокко, отыскала вбитый в стену крюк и привязала к нему дончака. Выдернув два свертка, заложенные между потником и седлом, она положила их в сумку, где находились остальные драгоценности, перед парадным подъездом тщательно осмотрела себя, прикрыв накидкой рукава платья и грудь, и поставила на ступеньку тяжелую ношу. Затем она дернула за шнурок над дверью. Открыл худощавый консьерж в летах, тот самый, который встречал ее два года назад.

– О, мадемуазель Софи, как я рад, что вы вновь посетили нас, – с чувством воскликнул он. – Мы все по вас соскучились, проходите скорее в дом.

– Спасибо, Жан, я тоже часто думала о вас. – Слегка наклонила она голову и переступила порог дома. – Забери, пожалуйста, сумку.

– Конечно, мадемуазель, – засуетился лакей. – Сейчас я доложу хозяину о вашем приезде.

– Сначала я хотела бы привести себя в порядок.

– Тогда пожалуйте в туалетную комнату, мадам Месмезон только что покинула ее.

Отделанная мрамором и зеркалами комната с ванной и с туалетными принадлежностями на полочках напомнила женщине о недавней беззаботной жизни, невольно заставила погрузиться мыслями в прошлое. Но она не дала чувствам завладеть собой, приведя в порядок платье, попыталась сделать прическу и, махнув на это рукой, вышла в коридор, обвешанный множеством картин и уставленный не меньшим количеством статуй. Навстречу уже спешил ее родной дядя с буклями на голове, в парчовом сюртуке и в белых панталонах. Она помнила, что он всегда поднимался рано.

– Какими судьбами, девочка моя? – еще издали раскрыл он руки для объятия. – Почему столько времени моя сестра и ты не давали о себе знать?

– Война, мой милый дядя, – утопая в больших ладонях и волнах духов, просто сказала Софи. – Она перевернула нашу жизнь, заставив совсем по-иному взглянуть на мир.

– Да, да, ты абсолютно права, война не пощадила никого, в том числе детей. Как ты выросла, Софи, и как похорошела, – не унимался родственник, оглаживая голову племянницы. – Наверное, завела себе кучу поклонников?

– С этим у меня всегда было в порядке.

– Как же, помню, даже в нашем небольшом городке с тобой мечтали познакомиться не меньше десятка прекрасных молодых людей. – Дядя поцеловал племянницу в волосы и подозрительно подергал большим носом. – Ты много времени провела в дороге, сейчас я распоряжусь, чтобы приготовили ванну и принесли чистую одежду.

– Я была бы очень признательна, – пряча смущенную улыбку, немного отстранилась она. – Я так торопилась, что не взяла с собой почти ничего.

– А что случилось? – насторожился господин. – Надеюсь, у вас все в порядке?

– Не беспокойся, в нашем доме ничего страшного не произошло, – поспешила она с ответом. – Если не считать того, что моя личная жизнь заметно изменилась.

– У молодых и красивых девушек задержки с этим бывают редко. Я правильно тебя понял?

– Абсолютно.

– Тогда приводи себя в порядок, и мы ждем тебя в гостиной.

Незаметно приблизился вечер, и Софи почувствовала себя уставшей. Официальная часть визита закончилась, обед прошел благополучно. Дядя отправился в свой кабинет решать срочные дела, его жена, буквально оглушенная новостью о замужестве Софи, и вправду несколько своеобразном, тоже нашла себе какое-то занятие, наказав гостье как следует отдохнуть перед вечерним приемом. А женщина подумала о возлюбленном, оставленном в небольшой рощице близ тракта, ощутила, что по-прежнему тянется к нему, несмотря на то что обстановка благополучия, царящего вокруг, намекала ей на то, что неплохо было бы и пересмотреть свой опрометчивый поступок. Но все было напрасно, любовь к избраннику перетягивала все остальное. Требовалось решить главное, за чем она приехала сюда, и отправляться в обратную дорогу. Там, в объятиях любимого человека, под зеленью ветвей, она успеет выспаться всласть.

Потянувшись как в далеком детстве на бархатном диване, Софи поднялась и твердой походкой направилась в кабинет к родственнику. Она застала его сидящим за массивным ореховым столом, обложенного множеством бумаг. С правой стороны возвышалась чернильница в виде медной мортиры на огромных колесах с воткнутым в нее гусиным пером, рядом красовалась на подставке голова Людовика Четырнадцатого, самого честолюбивого из французских монархов. Слева от дяди на тонких ножках стояла шкатулка, предназначенная для разной мелочи, в том числе для перьев и маленьких ножичков для их очинки. Софи не раз баловалась за этим столом, опрокидывая чернильницу на листы, за что получала вполне заслуженный нагоняй.