Разборки в одной организации - [5]

- Очень приятно.

Генеральный секретарь облобызал слюнявым ртом мою руку.

- Какое прелестное создание, - скрипел его голос. - Вы любите быструю езду?

- Я не пробовала...

- Это очень хорошо. Надо обязательно попробовать новые ощущения. Я предлагаю прокатится когда-нибудь со мной.

- Я не знаю. У меня работа...

- Кто ваш начальник?

- Семен Кузьмич, - за меня сказал. Стоящий рядом Щелоков.

- Ах, Сенька, - Брежнев поморщился. - Я скажу ему, он вас отпустит.

К нам подходят еще двое мужчин. Теперь Брежнев меня представляет им.

- Знакомься, Наденька. Этот ворчун, Михаил Андреевич Суслов, а это угрюмый мужчина Борис Николаевич Пономарев. Уважаемые коллеги, наш друг, Николай Анисимович, столько лет имел такое необыкновенное чудо и срывал от нас.

- Увы, - оправдывался мой дядя, - когда она росла, то была гадким утенком, а теперь стала белым лебедем.

Он раньше даже никогда не интересовался мной.

- У вас очень красивый кулон, - сразу сказал Пономарев, обратившись ко мне и тепло пожимая руку.

- Это я ей подарил, - влез Щелоков.

- Помалкивай. Вообще, ты ее должен одеть в золото.

- Я очень рад с вами познакомиться, - Суслов смотрел на меня в упор, через свои очки, перехватив руку у Пономарева.

- Я тоже. Все вас видела в портретах. А вы...

- Что, не похожи?

- Очень интересны.

- Я тоже Мишке говорю, - выступил Пономарев, - улыбайся больше.

- Ладно тебе. Леонид, у нас к тебе разговор.

- Опять. Друзья, но сегодня же праздник.

- У нас праздников нету.

- Как все надоело, - вздохнул Брежнев, - ну, пошли.

Щелоков тащит меня дальше.

- Вон Кулаков, пошли к нему.

Рядом с улыбающимся мужчиной и скромно одетой седоватой женщиной, стоит Громыко, министр иностранных дел.

- А вот как раз и наши внутренние дела пришли, - кривит ртом Громыко, кивая дяде головой.

- Вы лучше сразу не ругайте, а посмотрите кого я вам привел.

Щелоков с улыбкой до ушей, похлопывает меня по плечу. Теперь все с любопытством глядят на меня.

- Кого же ты к нам привел?

- Моя племянница, Надя.

Кулаков сразу же раскланивается, Громыко только чуть кивает головой, а жена Кулакова расплывается в трогательной улыбке.

- Мария Николаевна, - сразу обращается Щелоков к жене Кулакова, - не могли бы вы присмотреть за моей племянницей. Мне сейчас нужно срочно переговорить с Леней, а Надя здесь никого не знает и не к кому ее пристроить. Моя жена куда то исчезла, тоже не могу найти.

- Иди, иди, генерал, - отвечает Мария Николаевна, - я послежу за твоей племянницей.

Щелоков уходит, прихватив с собой Громыко. К нам подходит еще одно знакомое по плакатам лицо. Я узнаю его, это же Машеров. Увидев его, Кулаков подобрался. Они перебрасываются словами.

- Зашевелились, сволочи, - говорит Машеров, кивая на группировку Суслов, Пономарев, Брежнев.

- Не хотят сдавать позиции.

- Надо, чтобы Юра прошелся по ним катком.

- Все будет, все сделаем. До съезда партии осталось полтора месяца.

Тут Мария Николаевна отвлекла меня. Она отводит меня в сторону.

- Брось этих мужиков, Надя, они вечно все в политике. Расскажи лучше, почему о тебе раньше ничего слышно не было?

- Наверно так и должно быть. Дядя своим вниманием не баловал, моя мама была на него в обиде, а теперь закончила институт, генерал вдруг вспомнил обо мне.

- Расцвела, поэтому и вспомнил, теперь не дай бог, будешь разменной монетой в этой дурной политике.

- Разве...,- я прикусила губу.

- Не стесняйся, видишь как проходящие женщины кланяются издали нам. Два месяца назад такого подобострастия не было, а как стали моего мужа проталкивать в генеральные секретари, так сразу отношение изменилось. Кругом все завертелись, появились льстецы, все стали набиваться в друзья. Кстати, откуда у тебя такой кулон?

- Мне его дядя сегодня повесил.

- Ай да генерал. Я точно такой же кулон видела три года тому назад на выставке коллекционеров. Кажется это штука украдена от туда.

- Мне он нравиться, на нем такие камни...

- Еще бы. Его стоимость такова, что любая из здешних особ, узнав о его цене, от зависти лопнет. А может быть кое кто уже и облился желчью.

- Хорошо что он не мой. Кончится этот вечер, я все должна вернуть дяде и это платье, эти туфельки, эти украшения.

Мария Николаевна улыбается.

- Может это и к лучшему.

К нам подходит жена Щелокова и еще несколько роскошно одетых женщин. Они все жеманно целуются с Марией Николаевной, обнимаются с ней с такими физиономиями, будь-то прижались к телеграфному столбу. Начинается бабий разговор о тряпках, загранице и шикарных курортах. Кажется обо мне забыли.

Когда кончилась торжественная часть, всех рассадили по столам. Меня посадили рядом с Марией Николаевной.

- Ты видела наших... женщин? - обратилась она ко мне. - Я говорю вот об этих, что толкались вокруг нас...

- Видела.

- Ну и как?

- Мне трудно сказать. Я здесь человек новый.

- А все же? - настаивает она.

- Есть несколько очень оригинальных женщин, это дочка Громыко, это... я еще плохо их знаю по именам, но в общем есть и ничего.

- А остальные?

- Не могу судить по одной встрече.

- Ах ты маленький дипломат, - опять улыбается она. - Самое прелестное то, что ты все понимаешь.