Разбивая волны - [17]

Оба лабрадора продолжали дисциплинированно сидеть рядом с хозяином, и я вспомнила, что Оуэн всегда умел обращаться с собаками.

– На вид они довольно послушные, – заметила я.

Оуэн фыркнул.

– Это только на вид. Стоит на мгновение отвернуться, как они начинают вытворять невесть что.

– В самом деле?

Он кивнул и взялся за засов калитки.

– Лезут в самую грязь! Я, конечно, пытаюсь их одергивать, но… Эти парни слишком любят воду. – Оуэн кивнул в направлении пляжа. – Как и ты.

При упоминании о воде мою веселость как ветром сдуло. Опустив голову, я уставилась на свои руки, нервно сгибая и разгибая пальцы. Оуэн окинул меня еще одним долгим, внимательным взглядом. В его серых глазах сверкнули голубые искры.

– Ну а как твои дела на самом деле?

– Нормально. – Не поднимая глаз, я погладила Грязнулю по голове.

Оуэн нахмурился. Он мне, конечно, не поверил, но, к счастью, не стал развивать эту тему.

– У тебя прекрасная дочь.

Я только кивнула в ответ. Через несколько дней моя прекрасная дочь могла остаться сиротой.

Оуэн тоже потрепал Нулю за ушами.

– Как ее зовут?

– Кэссиди. Ей восемь.

– Она напоминает мне тебя.

– Надеюсь, в хорошем смысле?

Он улыбнулся.

– Разумеется.

Оуэн, впрочем, тут же отвернулся и снова принялся гладить лабрадора по голове. Я, однако, заметила, что он то и дело поглядывает на меня краешком глаза.

– Кэсси… она – такая же, как ты? – спросил он негромко и как-то нерешительно.

Втянув сквозь зубы воздух, я стала смотреть на океан. Собравшиеся над заливом грозовые тучи двигались в нашем направлении. Оуэн, конечно, знал о моих способностях и о том, что они передаются в нашей семье только по женской линии, от матери к дочери. Он, однако, не был отцом, и я сомневалась, что он был в состоянии понять, какой тяжкий груз несет на своих худеньких плечиках моя восьмилетняя дочь. Хотя – почему не в состоянии?.. Что я вообще о нем знаю? Может быть, у него есть или была семья…

– У тебя есть дети? – «А жена?.. А любовница?..» – хотелось мне спросить, но я сдержалась.

Оуэн резко выпрямился, потом медленно покачал головой и жестом отправил обеих собак обратно во двор. Тщательно заперев калитку, он повернулся ко мне.

– Тетя Мэри, наверное, уже заждалась, – сказал он. – Да и дождь может начаться в любую минуту. Давай-ка я отнесу твои вещи в дом…

Он двинулся к джипу, а я смотрела ему вслед, в его напряженно выпрямленную спину, и гадала, что в моих словах так его задело. А может, дело было вовсе не в моем вопросе, а во мне самой?..

Оуэн без усилий поднял оба чемодана и понес к дому. Он шагал очень быстро, и я бежала за ним чуть не вприпрыжку, крепко прижимая к груди стопку пластиковых контейнеров со своими материалами и инструментами. На полпути к крыльцу Оуэн обернулся и кивнул в направлении оставшихся на тротуаре вещей.

– Можешь за ними не возвращаться, я все принесу.

Поднявшись на крыльцо, он поставил один из чемоданов на пол и, открыв дверь, пропустил меня вперед. Оказавшись в прихожей, я остановилась как вкопанная, с наслаждением вдыхая ароматы специй, жареной телятины и картофеля. Они доносились из кухни, расположенной в конце коридора; оттуда же раздавались голоса бабушки и Кэсси. Сам коридор выглядел обновленным – стены сверкали свежей краской, выходившие в него двери сверкали латунными ручками и петлями, встроенные светильники под потолком тоже были вполне современными. Похоже, Оуэн отремонтировал дом не только снаружи, но и внутри, изрядно потрудившись. Все вокруг выглядело изысканно, современно и элегантно… но в данный момент меня занимало вовсе не это. Из кухни доносились такие аппетитные запахи, от которых у меня громко заурчало в желудке.

– Думаю, обед давно готов, – заметил Оуэн, пристально глядя куда-то в район моего живота.

– Не смешно. – Я отвернулась, но успела заметить, что он чуть заметно улыбается. Мне действительно очень хотелось есть, к тому же коробки, которые я держала в руках, были довольно тяжелыми, и все же я не смогла удержаться, чтобы хотя бы бегло не осмотреть изменившуюся обстановку первого этажа. В гостиной не было любимого папиного кресла-качалки с неизменной вмятиной на сиденье, исчезли и тяжелые портьеры, которые когда-то закрывали широкие фасадные окна (отец предпочитал пить пиво и смотреть телевизор в темноте или в крайнем случае в полумраке). Теперь гостиную заливал яркий дневной свет из большого эркерного окна, а вокруг камина появилось несколько встроенных в стену полок. Стена между гостиной и столовой была разобрана, из-за чего помещение казалось особенно просторным, полным света и воздуха. Остальные комнаты сохранили свой, если можно так выразиться, государственный суверенитет, но стали гораздо более уютными, хотя мебели, выдержанной в теплых коричневатых тонах, было лишь немногим больше необходимого минимума. Внутреннее пространство комнат чрезвычайно оживляли яркие подушки и цветные репродукции на стенах.

От дома, который я помнила и который будил у меня множество неприятных ассоциаций, осталось совсем немного, и я потихоньку с облегчением вздохнула. Даже мне с моим живым воображением было бы трудновато представить, что за этими новенькими дверями меня могут подстерегать призраки прошлого.