Разбитое зеркало - [15]

До Оливии Роман мечтал сойтись с женщиной, которая была бы одновременно шлюхой и женой. Сейчас он желал Оливию, кем бы она ни была. Он думал, это и есть настоящая любовь, когда принимаешь любимого человека независимо от его натуры.

Итак, он подчинится правилам. Если она сама не нарушит их. Ведь всегда существует такая возможность.

Его член, с отяжелевшей головкой, кивком подтвердил свое нетерпеливое согласие.

В дверь постучали ровно в три часа.

— В-входите, — хрипло сказал он. — Открыто.

На ней был черный клеенчатый плащ, туго стянутый поясом.

— О-Оливия, — сказал Роман, его руки были заняты тем, что он наливал шампанское в бокалы, одолженные в «Георге Пятом».

Она проделала небольшой пируэт. Несмотря на плащ, она явно была одета не для улицы. Ее пышные волосы были пропущены сквозь золотистую спираль и водружены высоко на голове, откуда они падали вниз подобно темному фонтану с искрами золотистой пыли. Косметика на лице, весьма выразительная, была способна ошеломить на расстоянии тридцати шагов. Веки Оливии были окрашены в золотой цвет, в уголках ее глаз, как запятые, были видны золотистые блестки. Пудра на лице была такой бледной, какой Роман не видел ни у одной женщины. Это еще больше выделяло ее кроваво-красный рот.

Ее руки с золотистыми и искусственно удлиненными ногтями покоились на поясе. Плащ, его неэластичность лишь подчеркивала изящность ее талии. Его полы распахнулись подобно какому-то ядовитому цветку под внезапным напором ее бедер. У любой другой женщины такие бедра были бы просто возбуждающими, но у нее талия была такой гибкой…

Плащ достигал середины бедер. Ниже ее совершенные ноги плотно облегали тускло мерцающие золотистые колготки.

Сандалии на ногах были почти невидимыми. Тонкие ремешки — один вокруг изящной щиколотки, другой, немного шире, пропущен через пальцы — удерживали на ее ногах какие-то воздушные изделия, почти незаметно приподнимавшие ее ноги на несколько сантиметров над полом на каблуках-шпильках.

— Тебе нравится?

— Очень.

— Как сказал один мужчина, ты еще ничего не видел!

— Можно я помогу тебе снять плащ?

— Не спеши, — сказала она. — Один из этих бокалов мне?

— Да, конечно!

— Тогда давай сядем и спокойно выпьем, до того как начнется представление.

— Да, конечно.

Роман сел на диван, надеясь, что она последует за ним, но она уселась на подлокотник его единственного кресла. Даже так, хотя она на самом деле не сидела, хотя ее бедра покоились на краю подлокотника, а ее ноги были вытянуты перед ним._ Полы плаща разошлись, совсем немножко. Тем не менее Роман мог видеть, что чуть повыше середины бедер ее чулки удерживались золотистыми резинками с золотыми розетками. А над этим он на мгновение увидел кусочек плоти слоновой кости лучшего образца.

Оливия посмотрела на себя сверху вниз, на свои бедра, а затем на Романа и таинственно улыбнулась.

Итак, это было частью шоу? Увертюра к представлению должна еще состояться? Воспламенить его? Роман не нуждался в подготовке. Он был готов. Его помпа была в рабочем состоянии в течение недель. Если бы он был чайником, то уже готов был бы засвистеть под давлением паров.

Оливия выпила шампанское одним долгим глотком, ее подбородок приподнялся к потолку, ее шея — эта длинная, невероятно красивая шея — вытянулась, как будто предлагая себя.

Роман не знал, куда смотреть В процессе движений груди Оливии приподнялись, еще больше обнажив их округлость молодого месяца. Одновременно полы плаща разошлись еще на йоту. Мог ли он видеть голубую жилку на внутренней стороне ее бедра или это просто была игра света?

Она наклонилась, чтобы поставить на столик пустой бокал. Упругий плащ потерял форму. Роман с таким напряжением смотрел на эти неясные, мягкие изгибы, что ему казалось, еще немного и его зрачки дадут трещины от напряжения.

Оливия повозилась внутри плаща.

— Он не очень удобный, — сказала она. — Составная часть костюма — телесная косметика. В основном это самоклеющаяся золотая пыль. Через некоторое время это вызывает раздражение, особенно, если так жарко, под этим плащом.

— Извини, но как это все снимается?

— Детский вазелин, у тебя он есть?

— Нет… э… да. — Роман покраснел, вспомнив, почему у него в ванной был детский вазелин. Его принесла Вероника. Она знала много способов применения детского вазелина. Конечно, Оливия не думает, чтобы… Нет! Ведь договорились: «смотреть и не дотрагиваться». Скорее, ее просьба невинна.

Он принес вазелин и сел на диван, держа в ладонях бутылочку с тонким носиком. Вазелин должен быть теплым. Если вдруг…

Оливия встала, расстегнула пояс, движением плеч сбросила плащ на кресло — все одним быстрым движением.

Язык Романа стал шершавым, как песок.

На высоких каблуках она была еще выше. Оливия заполняла комнату. Возвышаясь, она с яростью смотрела на него. Великолепно! Это было единственное слово — великолепно! — которое приходило ему на ум. Она была туземной принцессой, приведенной в цепях в качестве выкупа предводителю варваров. Ее руки, между локтями и плечами, были схвачены тяжелыми золотыми браслетами. Извилистые линии золотой пыли начинались на ее плечах, спускались вниз, спиралями обвивая каждую из этих до невозможности высоких грудей, заканчиваясь на двух маленьких конусах из золотистой ткани, покрывающих их соски. В сантиметре над трусиками на левом бедре была маленькая «мушка», а над ней другая — еще меньше. Еще больше золотых разводов начиналось между этими прекрасными грудями. Они спускались вниз к ее блистающему пупку и заканчивались на волоске от «хранительницы даров», стянутой тонким пояском из мягкого шелка. Роман знал, что материя должна быть шелком, должна быть мягкой, потому что она повторяла каждый изгиб ее лобка, даже проникала в тонкую вертикальную складку. Над этой складкой даже образовалась легкая продольная складочка.