К ним подошел один из полицейских.
— Как вы сюда попали, ребята? Разве у входа никто не стоит?
Диего обернулся к нему, не в силах говорить.
— Все в порядке, — ответил вместо него Фокс. — Мы прошли через сцену. Мы свои.
— Свои для кого?
— Это друзья мистера Тьюсара, — сказал Кох, и полицейский, кивнув, успокоился.
Диего застыл, упершись взглядом в дверь гримерной, лицо его исказилось, как у человека, пытающегося поднять непомерную тяжесть.
Фокс отошел в угол и стал наблюдать за происходящим.
Сработали инстинкт и привычка. Когда-то он считал это проявление своей натуры органическим дефектом, и оно до сих пор не доставляло ему радости, но долгий и не всегда приятный опыт заставил его смириться. Происшествия и ситуации, от которых кровь других людей кипела и застывала в жилах, его превращали в некий точный прибор, регистрирующий и оценивающий все подробности обстановки. Хотел он того или нет, перед лицом трагедии он брал на себя задачу разобраться в ней, в то время как другие жаловались на судьбу, предавались скорби, искали утешения или падали в обморок. Здесь пока никто в обморок не упал. Разбившись на пары и группки, господа таращились на дверь гримерной либо тихо переговаривались. Одна леди еле сдерживалась от смеха, двое других — мужчина и женщина — трясли ее за руку, уговаривая успокоиться. Учитель Яна Тьюсара Феликс Бек ходил взад и вперед, нервно жестикулируя.
Обретший наконец дар речи Диего Зорилла разговаривал с Адольфом Кохом. Хиби Хит видно не было, но неизвестный Диего молодой человек, ранее бывший с ней в гримерной, стоял у противоположной стены, засунув руки в карманы, и Фокс отметил, что тот также считает себя вправе давать оценку происходящему. Когда взгляд Фокса упал на Дору Моубрей, он снова застыл, смирив свои чувства. Она сидела на стуле у дальней стены, и на ее уже не белом, а каком-то сером лице не было никакого выражения вообще. На слова, которые Перри Данхэм с напором шептал ей в ухо, она никак не реагировала.
Тут все лица обратились к трем вошедшим в комнату мужчинам. Формы на них не было, но облик и манеры говорили сами за себя.
— Сюда, пожалуйста, капитан, — сказал один из полицейских, и тот, что шел впереди, быстро окинул взглядом холл, пересек его и остановился у двери гримерной.
Держался он деловито, но спокойно, говорил негромко, вежливо, чуть ли не с извиняющимися интонациями.
— Будьте добры сообщить свои имена и адреса этим джентльменам, — сказал он, — это сэкономит время.
Пожалуйста, не создавайте из этого проблему.
Он открыл дверь гримерной и вошел в нее вместе с одним из полицейских. Дверь закрылась. Двое оставшихся вынули блокноты и карандаши и приступили к делу. Прибытие представителей власти несколько сняло напряжение; люди задвигались, заговорили нормальными голосами. Фокс упорно держался в своем углу. Наконец и к нему подошел полицейский в штатском с блокнотом.
— Будьте добры, ваше имя?
— Текумсе Фокс.
— Как это пишется?
Фокс продиктовал по буквам и повторил:
— Текумсе Фокс, Брустер, штат Нью-Йорк.
— Ваша профессия?
— Частный детектив.
— Как? — Человек в штатском поднял глаза. — Ах, да-да. Тот самый. Вы тут по делу? — закончив писать, спросил он.
— Нет, у меня выходной.
Агент удивленно хмыкнул, заметив:
— Вы больше похожи на шахматиста, — и перешел к следующему.
Не привлекая к себе внимания, Фокс перешел на другую сторону холла и пристроился рядом с молодым человеком, которого не знал Диего; скоро ему удалось услышать, что того зовут Теодор Гилл и по профессии он рекламный агент. Когда агент, проводящий опрос, проследовал далее, молодой человек неожиданно обернулся, встретился глазами с Фоксом и, усмехнувшись, спросил:
— Вам удалось расслышать мое имя? Теодор Гилл, друзья зовут меня Тед.
Фокс, несколько смешавшись, улыбнулся. Не пропустив мимо своего внимания, что глаза у молодого человека скорее серые, чем голубые, а волосы не рыжеватые, а светло-каштановые, он объяснил:
— Мне показалось, что мы знакомы, но я, очевидно, ошибся. Моя фамилия Фокс.
— Я знаю, — кивнул тот. — Мне, помоги Боже, приходится знать всех и вся. Как вы думаете, что хуже?.. А вот и полицейская экспертиза. Даже медицину обогнали — нет, и она тоже здесь. Задумайтесь над этим, сделайте милость.
Мы отражаем общую потребность современного мира. Я имею в виду рекламных агентов, к которым я принадлежу.
И жить без нас нельзя, и даже умереть без нас некоторым бедолагам не удается. Сейчас они сделают с него сотню снимков. Кстати, я слышал, что вы прошли сюда через сцену.
— Точно. Я об этом говорил.
— Вы случайно не заметили где-нибудь там чарующее видение неземной красоты? В данном случае блондинку?
— Если вы думаете о Хиби Хит, то не видел. Вы ее потеряли?
— Надеюсь, нет. Она была здесь, а потом исчезла.
